— Ясеню стоило просто забрать ее у тебя, и никто бы тогда к нему не приперся, — Марти потер ухо, словно колокольчики досаждали и ему. — О, смотри. Там как будто просвет!

Впереди завеса тумана в самом деле как будто стала чуть прозрачнее. Еще немного, и через нее проступили очертания далеких холмов, по-осеннему охряных и серых.

На другой стороне не было солнца, небо нависало угрюмо и тяжело. Ветер гнул травы, и даже в машину проник холодный, горьковатый запах Другой стороны.

— Ну, что, — Доннахью медленно провел по лицу живой рукой. — У нас нет волшебного указателя, и времени тоже нет. Но, мне говорили, что воля ищущего дорогу тут имеет больше силы, чем любые заколдованные штуковины. Вот и поглядим.

Он вжал педаль газа, под колеса легли седые травы. Анна показалось, что она слышит звук, с которым они ломаются, хотя через стекло она никак не могла бы этого. Доннахью достал старый компас из внутреннего кармана куртки. Стиснул в пальцах.

Машина вильнула. Анна выругалась, вспомнив, чем закончилась ее поездка по Другой стороне с Морганом О'Рейли.

Охотник на фей только усмехнулся. Словно треснула мертвая маска, сковывавшая его лицо до этого мига.

— Моя воля сильна, и мне должно успеть, — сказал он.

Два дня они ехали через серые холмы и перелески Другой стороны. Ночевали машине, прижавшись спинами друг у другу — за ночь внутри пикапа становилось совсем холодно, даже тяжелые армейские спальники не спасали. Другая сторона казалась молчащей и словно ожидающей чего-то. Анне не хотелось думать об этом. Ей вообще не хотелось думать о Другой стороне, и она не думала. Плавное однообразие ландшафта убаюкивало. Оставляло самые простые мысли вроде того, что ночью холодно, а сейчас неплохо бы остановится и перекусить. Это был какой-то незнакомый Анне сорт усталости, но сейчас она была даже рада ей.

Доннахью тоже больше молчал. Словно боялся расплескать себя в болтовне перед чем-то действительно стоящим всем его слов. Только однажды, хмурым морозным утром, счищая с лобового стекла намерзший на него иней, он проговорил:

— Знаешь, мне на самом деле чертовски страшно. Не потому что меня слуа может грохнуть или что-то вроде того. Или что я там струшу. Или не справлюсь. Но мне иногда кажется, что я как ребенок, который лезет в разборки родителей. И вот, меня заметят и выпрут из комнаты, потому что не дорос. И никогда не дорасту. Они прекрасны, как солнце, страшны, как метель зимней ночью, они видели юность этих холмов. А что я? Балбес и калека. Но я все равно пойду туда.

— Ну их к черту, вместе с юностью этих холмов, — зло отозвался Анна, зябко кутая плечи в стремительно остывающий спальник. — Я не хочу, чтобы за мои долги платили другие. И пусть подавятся.

Доннахью невесело рассмеялся.

На третий день впереди показались пологие, округлые холмы, заледенелые и серебряные, яркие на фоне свинцового неба, и Греймур не сразу узнала в них владения сида Ясеня.

Марти Доннахью остановил машину. Медленно провел ладонью по глазам. Проговорил:

— Я, конечно, здорово сглупил, что взял тебе с собой. Ладно, просто держись за мной и лезь никуда, окей?

— Окей, — Анна устало кивнула. Больше всего ей хотелось, чтобы вся эта история наконец закончилась.

Доннахью вылез из машины. Достал из-под заднего сиденья кофр, вытащил на свет охотничью винтовку.

— Если я хоть что-то понимаю во всех этих существах, которых коснулась Бездна, — сказал он, — свинец и холодное железо им до жопы. Так что у меня есть патроны со старой доброй солью специально для них.

Анна бледно улыбнулась. У нее был только кинжал из светлого металла, тот, которым она убила человека в катакомбах под рыбацкими кварталами. Греймур до сих пор было от этого не по себе.

Следом за Доннахью Анна вышла из машины. Под ботинками хрустнули заледеневшие травы, холодный воздух обжег лицо. Греймур поспешно сунула руки глубже в карманы. Дыхание вырвалось у нее изо рта облачком пара.

— Неслабо он туда разошелся, — хмыкнул Марти. — Настоящая зима.

— Не понимаю.

— Мне объясняли, все дело в том, что Бездна вечно хочет тепло, — охотник на фей повесил винтовку на плечо и кивнул Анне. — Ну и те, кого она коснулась тоже. Вечный голод, в общем, приятного мало. Не знаю, как это работает со слуа, пожирает ли он тепло сам, или кормит своих хозяев в Бездне.

— Скачущая сказала, он воззвал, и ему ответили.

— Дрянь дело тогда.

Доннахью зашагал по ломким травам к полым холмам. Из-за холода на щеках у него проступили красные пятна. С серого неба начал падать мелкий колючий снег. Анна догнала охотника на фей, пошла рядом и чуть позади.

Ворота в Ясеневый холм стояли распахнутыми. Серебряными узорами на створках лежал иней. За ними царила темнота, и Анне показалось, что это темнота скорее брошенного жилья, чем какая-то иная, запредельная или нездешняя.

— Надеюсь, они там, — пробормотала Греймур.

— Куда бы им деваться, — Марти пожал плечами. А Анна почувствовала, как страх снова цепляется за ее плечи, и пальцы его холоднее, чем колкие снежинки.

Добрался ли Дэйв до Ясеневого холма? Когда? Сколько времени нужно местному, чтобы пешему проделать путь, который на машине занял больше двух дней?

— Не дрейфь, — Доннахью подмигнул Анне. Лицо его при этом было таким пугающе-застывшим, что женщине стало не по себе.

От каменных створок ворот тянуло холодом. Каменный коридор за ними тянулся куда-то вглубь холма. Звуки шагов далеко разносились под его арочными сводами, свет ненастного дня терялся в темноте. Серебрился иней. Он покрывал пол и нижнюю часть стен, укутывал неподвижное тело, ничком лежащее на полу.

— Слуа здесь, — негромко сказал охотник на фей и переступил через труп. — Остальное не так уж важно. Держись рядом. Не хватает только потерять тебя в этой темноте.

Анна только кивнула. Она шла рядом с Доннахью, пока свет совсем не померк, а потом ухватила его за ремень. Марти хмыкнул. Потом сказал:

— Надо было позаимствовать какой-нибудь фонарь с этих их праздников.

— Украсть, ты хочешь сказать? — спросила Анна только для того, чтобы не оставаться в тишине. Темноты ей и так хватало.

— Я бы вернул! Наверное. Если бы было, что возвращать.

Коридор закончился внезапно. Просто эхо сделалось глуше, стало как будто еще темнее, а лица коснулось дуновение холодного ветра.

Анна помнила эти залы, бесконечные и лишенные всякого света. Тогда путь ей указала волшебная веточка, теперь этот ключ был в других руках. Сейчас тишина здесь была еще хуже — ни плеска воды, ни далекой музыки, ни отголосков смеха.

Марти Доннахью упрямо шагал через эту тишину, Анна цеплялась за его ремень так, что у нее стало сводить пальцы. В какой-то момент ей показалось, что у них под ногами едва слышно трескается лед.