Тишина длилась и длилась, словно залам не было конца, и Греймур даже сбилась со счета времени. Даже звук их шагов стал глуше, словно тишина пожирала его.

А потом в темноте раздался голос:

— Уходите.

Не больше, чем шепот, он заставил Анну вздрогнуть так, словно ей заорали на ухо.

— Покажись, — спокойно проговорил Доннахью.

— Уходите отсюда, — теперь голос показался Анне смутно знакомым. — Вы сделали достаточно зла. Теперь уходите.

Греймур охнула едва слышно:

— Ясень!

Дело было не в голосе. Анна не так хорошо запоминала голоса. Но манеру обвинять она запомнила отлично.

— Ну, значит, живой, — Доннахью пожал плечами. И крикнул в ответ: — Я сам решаю, что, кому и сколько сделал. Хочешь говорить с нами — покажись. Не хочешь — катись к черту, я не буду тратить на тебя время.

— Вот как ты заговорил, — голос окреп, тени расступились, выпустив фигуру сида. От него исходило слабое свечение, бросающее тусклые блики на бока массивных колонн. — Верно, этот холм больше не целиком в моей власти. Иначе едва ли ты бы так говорил со мной.

Доннахью устало сказал:

— Хватит нести эту чушь. Мне плевать кто ты и что там с твоей властью. Где слуа? Где Заря?

Ясень рассмеялся, горько и ядовито:

— Она пришла сюда, ты прав. Ты знаешь, что прежде связывало этих двоих? Всадницу из ближних Охотника, яркую, словно солнце, и лучшего его всадника, того, кто ездил у его правого стремени. О них складывали песни, удивительно прекрасные песни, и твои предки слушали их, завернувшись в свои грязные шкуры. Не знаю, зачем она пришла сюда, сразить его, или быть рядом. Сердцу женщины верить нельзя.

Анна скорее почувствовала, чем увидела, как напряглась спина Марти Доннахью. Она отпустила его ремень и положила руку ему на плечо.

— Где она? — проговорил охотник на фей сквозь сжатые зубы.

— Сражается с теми существами, которых призвал сюда мой отец, — Ясень пожал плечами.

Небрежно он взмахнул рукой, и за его спиной появился проход в другой зал. Там метались тени, похожие на звериные, а среди них плясал золотой блик, отсвет колдовского света на острие копья сиды Зари. Когда он разгорался ярче, становилось видно, что сида сражается с каким-то черными тварями, похожими то ли на собак, то ли на гиен, и что их много.

— Я мог бы пропустить ее безопасными путями, на это еще бы хватило моей власти, — задумчиво проговорил Ясень. — Но я не стал. Она пришла сюда, словно у этого места никогда не было хозяина и правителя, так что пусть и дальше ищет дорогу в темноте сама. Слуа не знает, с чем она пришла к нему. И я не знаю, желает ли от остановить ее или испытать.

Марти Доннахью шагнул вперед. Ясень отступил в сторону, словно приглашая его туда, к темноте и зверям. Свечение, окружающее сида, стало ярче, и теперь можно было разглядеть выражение его лица, печальное и насмешливое одновременно.

— Все еще рвешься ей на помощь? Даже не зная, зачем она пришла сюда?

— Придержи язык, — голос Доннахью был совершенно спокойным. Слишком спокойным.

Одним движением он сбросил с плеча руку Анны и выхватил пистолет. Она только успела приглушенно вскрикнуть, когда он бросился вперед.

Вороненый ствол уперся Ясеню в грудь.

— Это холодное железо, — в голосе охотника на фей появилась усмешка. — Ты, мужик, меня еще в прошлый раз достал. В этот тебе придется быть полезным, очень полезным, чтобы я не нафаршировал тебя этой дрянью. Очень хочется.

— Ты невежлив, — мягко проговорил Ясень. — Я вышел вам навстречу, я предупредил вас о том, что ждет здесь, а теперь ты грозишь мне оружием.

Он попытался плавно отстраниться, Доннахью почти вжал пистолет прямо в вышивку на рубахе, в серебристое сплетение ветвей и лоз.

— Не дергайся. Ты ранен. От тебя пахнет кровью. Я достаточно выпил вина Дикой охоты, чтобы чуять, — усмешка Доннахью стала угрожающей.

Первым побуждением Анны было как-то остановить его, удержать от глупости, которая могла бы им обоим стоить дорого.

Она не стала. Слишком устала быть острожной и осмотрительной. Пожалуй, Греймур многое бы отдала, чтобы иметь решимость поступать так же. Просто ткнуть стволом в грудь существу, которое льет яд на то, что тебе дорого. Опасное удовольствие.

— Тогда не медли, — ответная улыбка Ясеня была болезненной и бледной. — Хочешь стрелять — стрелять. Добить проигравшего не слишком-то сложно.

— Не хочу. Хочу выкуп.

— Едва ли мне есть, чем тебе платить сейчас, — сид поморщился.

— Найдешь, если поищешь, — рука Доннахью с зажатым в ней пистолетом была неподвижной. Словно он мог стоять так столько, столько потребуется.

— Так чего ты хочешь?

— Клятву твоим именем на твоей земле. Она ведь еще твоя, иначе бы слуа уже знал, что мы пришли сюда. Ведь так?

— Пошлешь меня сражаться плечом плечу с тобой, словно мы — герои минувших дней?

— Нет. Останешься защищать ее, — Марти кивнул в сторону Анны, — и выведешь в безопасное место при необходимости. Ее жизнь на твою жизнь.

— Тебя слишком хорошо научили, — со вздохом Ясень отвел от груди пистолет охотника для фей. — Ладно. Моя жизнь за ее жизнь. Я, Овейрин Ясень, хозяин Ясеневого холма даю тебе слово на своей земле и в своей вотчине, что буду защищать эту женщину и уведу ее отсюда, если называемый Омелой, одолеет тех, кто встал против него. Ты удовлетворен?

— Да, — медленно выговорил Марти Доннахью и сунул пистолет кобуру. В проходе за спиной Ясеня особенно ярко полыхнуло золотом. Доннахью скинул с плеча винтовку и обернулся к Анне: — Я должен быть с ней. Иначе это все незачем.

— Я понимаю.

Больше всего ей хотелось беспомощно обхватить себя руками за плечи и просить Марти то ли никуда не уходить, то ли взять ее с собой. От мысли, что ей придется остаться с Ясенем, Греймур хотелось орать с такой силой, что горло мучительно сдавило. Но… В действительности там, где метались тени и взблескивало золото, от нее толку не было.

— Иди, — негромко сказал Ясень. — Если ты думаешь, будто от тебя там будет хоть какая-то польза.

Несколько долгих мгновений Анне казалось, Доннахью его сейчас ударит. Просто и очень по-человечески, например, в переносицу кулаком.

Охотник на фей не стал этого делать. Обтер руку о штаны, кивнул Анне, бросил сиду коротко:

— Ты поклялся.

А потом он бросился к теням и золотым вспышкам и пропал из виду. До слуха Анны донесся отдаленный звук выстрела, за ним наступили тишина и темнота.

В этой темноте голос Ясеня прозвучал как-то особенно устало и тускло:

— Здесь опасно. Иди за мной.

Единственный свет в холодном мраке подземного зала исходил от его фигуры, и Анна почти против воли шагнула ближе к нему. Пальцы сида поймали ее ладонь, словно челюсти капкана, и Греймур удивилась тому, как горячи они были. Словно какой-то внутренний пожар не находил другого пути наружу.