Грустным получилось и расставание с Занзибаром. По пути в аэропорт не раздражали ни облупившиеся дома, ни толпы велосипедистов, ни маленький, лишенный кондиционеров зал международного аэропорта. Глядя на убегавшие ржавые крыши и сочно-зеленые фонтанчики пальм, думалось, что неплохо было бы когда-нибудь увидеть это вновь. Не нарушило светлой меланхолии и холодное величие Килиманджаро. По пути назад воспетый на все лады вулкан показался сверху не более чем ледяной воронкой.

Суахилийская цивилизация – не единственная в черной Африке. История континента знала и другие государства, в свое время мало в чем уступавшие королевствам Западной Европы. Более того, если про Занзибар, Момбасу, Малинди и другие султанаты восточного побережья еще можно сказать, что их создали странствующие арабские торговцы, то становление некоторых африканских империй на деятельность чужеземцев списать уже не получится. Несмотря на очевидные факты, немало путешественников и историков упорно пытались доказать, что чернокожие неспособны ни на что, кроме плясок и секса. Надо отдать ревнителям белой расы должное, они преуспели. Их писания приучили европейцев к мысли, что чернокожие ленивы, тупы и безруки, – идея оскорбительная для каждого, кто жил в Африке и общался с африканцами в разных обстоятельствах.

На самом деле коренные жители Черного континента превосходно приспособились к условиям, выпавшим на их долю, создали оригинальные культуры и иерархические общества. Если бы не приход европейских завоевателей, которые произвольно проложили границы колоний, наплевав на расселение народов, а потом оставили африканцев расхлебывать заваренную чужаками кашу, сейчас бы на картах значилось немало исконных государств. Царство Ашанти, например, прозванное Золотым берегом, а потом ставшее Ганой, к моменту завоевания англичанами было развитым феодальным обществом. Впрочем, как и соседний Великий Бенин, находившийся на территории современной Нигерии. Под цепкую лапу британского льва они отнюдь не рвались. Теперь от некогда самобытных государственных образований остались только музейные экспонаты, засвидетельствовавшие искусное владение африканцами непростым ремеслом литья из бронзы и золота.

Еще меньше известно о Великом Зимбабве, где мне довелось побывать до знакомства с суахилийскими городами. Поездка на место древнего африканского государства, предпринятая из Замбии, врезалась в память не только потому, что пришлась на новогодние праздники. Она открыла новую для меня страницу истории, показала чернокожих африканцев с неведомой дотоле стороны.

К месту расположения останков Великого Зимбабве я добрался во второй половине дня. Стоило сгуститься тьме, начался дождь – густой, обильный, теплый. Настоящий январский дождь, каким ему и положено быть на юге Африканского континента, где разгар лета приходится на апогей нашей зимы. Меньше суток миновало с тех пор, как далекие кремлевские куранты возвестили наступление Нового года, но все старания прислуги гостиницы «Шеврон», попытавшейся создать непринужденную обстановку любимого праздника, ни к чему не привели. Вместо беззаботного веселья в зимбабвийском отеле царила таинственная, почти готическая атмосфера.

Постояльцев было наперечет. Британская и американская пресса давно уже писала о Зимбабве как о едва ли не самой опасной и ужасной африканской стране, где будто бы идет безжалостная охота на белых людей. Все меньше туристов отваживались посещать даже всемирно известный водопад Виктория. Что говорить о приютившем «Шеврон» провинциальном городке Масвинго, где нет ни курортов, ни природных чудес, запатентованных авторитетными международными путеводителями.

Просторный обеденный зал пустовал. Свечи, мерцавшие на накрытых для ужина столах, отбрасывали на стены пугающие тени, превращая развешанные повсюду гирлянды то ли в уродливые клоки мха и паутины, напоминающие убранство мрачной пещеры, то ли в непроходимое сплетение ветвей гибельной тропической чащи. Наползавший с веранды душный, липкий воздух, сполохи молний и раскаты грома добавляли устрашающим фантазиям правдоподобия.

Широкий, прочный зонт, выданный официантом, едва справлялся с небесным водопадом. Я миновал источавшие влажный дурман заросли магнолий, вбежал на веранду жилого корпуса, сложил зонт и присел было на белый пластмассовый стул, но тут же с него вскочил. Налетевшие комары прогнали меня в номер, где первый канал зимбабвийского государственного телевидения на сон грядущий развлекал публику кошмарами «Молчания ягнят».

Ничего не оставалось, как выключить «ящик», а заодно и свет, но и заснуть было непросто. Допотопный кондиционер натужно ревел, перекрывая плотный шум ливня. В голове, мешая расслабиться, теснились разнообразные впечатления. Ну и пусть. Значит, можно, не торопясь, вспомнить самые интересные мгновения длинного дня.

Из промежуточной остановки, зимбабвийской столицы Хараре, я выехал прохладным ранним утром. Три сотни километров на юг, до Масвинго, по близким к идеалу зимбабвийским дорогам – путь не дальний, но спешить не хотелось. Быстро закончились пробки из чистеньких столичных авто, хозяева которых – худощавые англичане и дородные, одетые в дорогие костюмы, черные – спешили из застроенных виллами престижных пригородов в центр, на работу в фирму или министерство. Чем дальше в глубинку, тем меньше встречалось машин. Попадались в основном видавшие виды джипы и пикапы, в чьих покрытых пылью кузовах высились горы ребристых мешков с кукурузными початками и сеток с апельсинами.

Вокруг расстилались цитрусовые плантации. Километр за километром за окном проносились ровные, словно под копирку, уходящие за горизонт ряды невысоких деревьев. Их сочно-зеленые, округлые кроны густо, как игрушками на новогодних елках, были увешаны оранжевыми плодами. Между рядов лежали трубы, из которых, в точном соответствии с рекомендацией компьютера, находившегося где-то в невидимой с дороги конторе, через определенные промежутки времени каждому деревцу выдавалась положенная порция воды.

Зимбабве, бывшая Южная Родезия, со времен правившего в 1960–70-е годы режима белого меньшинства славилась плодами своей земли. Не то что Замбия, то есть бывшая Родезия Северная. Белых фермеров и, соответственно, крупных, оснащенных современной техникой хозяйств там всегда было наперечет, а африканские крестьяне хорошо выращивали только кукурузу, да традиционные бананы, сорго, маниок. Без искусственной ирригации, удобрений, тракторов замбийские апельсины при точно таком же благословенном климате вызревали в бесформенные, сдутые мячики, чья сухая, волокнистая плоть ничем не напоминала налитую соком мякоть зимбабвийских плодов.

Ближе к Масвинго шоссе обступили скалы. Живописные и величественные, они тем не менее производили менее яркое впечатление, чем колоссальные валуны, которые попирая законы физики, в буквальном смысле парят над землей в Национальном парке Матопос, на западе Зимбабве. Каким-то неведомым образом этим великанам удается удерживаться на вершинах гор. Как они находят опору в смещенных с центра тяжести крошечных боковых частях своих тысячетонных тел, остается загадкой природы. Самое удивительное, что парящие скалы не составляют с основанием единого целого. Это отдельные, отколовшиеся гигантские куски породы. Необъяснимое явление даже послужило главной темой в дизайне банкнот национальной валюты – зимбабвийского доллара.