Крампус, рассмеявшись, вышел из комнаты.

Миновав две пустые комнаты, Джесс нагнал Крампуса, который как раз заглядывал в тускло освещенную спальню в конце коридора. На кресле-мешке сидела, откинувшись, девочка-подросток. Как и у хозяина дома, у нее на коленках был ноутбук, но, помимо этого, она держала в руке навороченный телефон и пользовалась попеременно обоими устройствами, то яростно строча что-то на клавиатуре, то лихорадочно набирая эсэмэски.

На ней были наушники, но Джессу было прекрасно слышно то, что она слушала, через всю комнату, и можно было только гадать, какой вред она наносит собственным ушам.

Крампус наблюдал за ней по крайней мере пять минут. Нахмурившись он переводил взгляд с одного мерцающего экрана на другой, а она даже ни разу не подняла головы, полностью погрузившись в свой собственный мирок, не имея ни малейшего понятия, что у ее двери стоит толпа демонов. Крампус, покачав головой, отправился дальше. Завернув за угол, они подошли к закрытой двери, увешанной постерами с рекламой компьютерных игр. Из-за двери доносились приглушенные взрывы и выстрелы. Крампус открыл дверь и они увидели мальчика лет восьми, или, может, девяти, который сидел, скрестив ноги, у себя на кровати, лицом у большому экрану на дальней стене. Он играл в какую-то видеоигру, расстреливая толпы ходячих мертвецов. Разнообразные части тела, оторванные взрывами, летали туда-сюда по экрану.

Как и в случае с девочкой, Крампус постоял несколько минут, просто наблюдая. Все это время мальчик даже не пошевелился, за исключением больших пальцев на руках. Стеклянными глазами, с полуоткрытым ртом, он пялился в экран, и выглядел при этом, будто ему только что сделали лоботомию.

– Да он околдован, – Крампус решительно шагнул в комнату, подошел к экрану и разбил его кулаком.

Мальчик замер, прижимая к груди джойстик, выпучив глаза так, что, казалось, они вот-вот выпадут из орбит. Крампус склонился к нему.

– Ты свободен. Мир – твой. Иди и возьми его.

И с этими словами Повелитель Йоля удалился, оставив мальчика в ужасе и недоумении.

Бельсникели переглянулись.

– Ну что, здесь мы закончили? – спросил Вернон.

Изабель кивнула, и вслед за Крампусом они вышли на улицу.

Остановившись на крыльце, Крампус окинул дом крайне обеспокоенным взглядом.

– Похоже, помимо Санты, есть и другие демоны, с которыми предстоит сражаться.

Диллард сидел в своем кресле с откидывающейся спинкой, со стаканом виски в руке и пялился в телевизор. Этот хороший телевизор с плоским экраном был выключен, но он все равно смотрел в огромный, черный, пустой экран. Шеф потер переносицу. У него опять начинала болеть голова. Он пытался заснуть, но ему надоело лежать в этой огромной пустой кровати – одному. Линда спала с Эбигейл в ее комнате. И она заперла дверь.

Диллард пытался поговорить с ней опять, но с тем же успехом он мог бы говорить со стенкой. Наконец, он был вынужден уйти из комнаты. Потому что, если бы он не сделал этого, если бы еще хоть секунду ему пришлось смотреть в ее застывшее от горя лицо, слушать ее рыдания из-за этого говнюка, – он бы сорвался опять и сделал бы все, все, чтобы она поняла: Джесс был убит из-за самого Джесса, а вовсе не из-за него.

Он сделал еще глоток и вытер рот. «Между вами все кончено… Ничего не осталось. Ты это знаешь. Это видно по ее лицу. Она уйдет от тебя при первой же возможности».

А ведь все было так хорошо. Он появился как раз вовремя, помог ей в трудной ситуации, и Линда, казалось, оценила его по-настоящему. Ему это нравилось. Нравилось, как он себя при этом чувствовал – этаким рыцарем в сияющих доспехах. И с ней было просто. Просто держать себя в узде, просто быть хорошим парнем. Но нет, Джессу обязательно надо было явиться и все испортить.

«Надо было мне заставить парня исчезнуть, пока у меня была такая возможность, пока не рванула эта бомба с дерьмом, пока все не покатилось псу под хвост. Если бы я сделал это, если бы я послушал, что подсказывает мне инстинкт, мы с Линдой лежали бы сейчас вместе в этой большой, теплой кровати».

Он подумал о жене, об Эллен. О том, какое у нее было лицо – доброе, милое. Эллен была хорошей женщиной, и старалась изо всех сил, чтобы он был доволен. «Ну почему я не мог быть с ней помягче? Что со мной не так?»

– Эллен, детка, – прошептал он. – Господи, я так по тебе скучаю.

Полицейская рация квакнула, и Диллард вздрогнул, чуть не разлив виски.

– Шеф, прием.

Диллард посмотрел на часы; было три часа ночи.

– Вашу мать, что теперь?

Сквозь помехи прорезался бодрый молодой голос:

– Шеф, прием.

Это был Ноэль Робертс, новый офицер; еще совсем зеленый, насколько Диллард мог судить. Начал работать только в ноябре. Диллард пока не понял, как к нему относиться. Ноэль задавал слишком много вопросов и хотел делать все исключительно по правилам. Он не понимал, что в маленьких городках правила зачастую приходится обходить. Диллард надеялся, что это долго не продлится, или служба для Ноэля может обернуться нелегким делом. По крайней мере в Гудхоупе.

Диллард взял рацию и нажал на кнопку микрофона.

– Слушаю, Ноэль. Что теперь?

– Код шестнадцать; вероятно, код тринадцать. Две локации, прием.

– Ноэль, сколько раз я должен повторять: ты работаешь в гребаном полицейском отделении Гудхоупа, а не в Нью-Йорке! Давай, кончай с этой херней, которой тебе в Академии голову набили, и поговори уже со мной, как с нормальным человеческим существом, лады? Ты что, пытаешься мне сказать, что сегодня ночью у нас было два взлома?

– Так точно, шеф.

Диллард закатил глаза.

– Может сообщишь мне, где это?

– Один на Второй Бич-стрит. Незаконное проникновение произведено приблизительно в ноль-два-ноль-ноль. Второе незаконное проникновение было произведено вскоре после первого, частное владение в конце Мэдисон.

– В конце Мэдисон? Это же где доктор Феррел живет?

– Подтверждаю. Доктор Феррел сообщает о различных актах вандализма. Подозреваемый разбил ему телевизор.

На это Диллард улыбнулся. Доктор Феррел проходил у него под разделом высокомерного мудла. Этот человек говорил с ним, шефом полиции, будто с десятилетним ребенком, причем не умолкая, с этим своим снисходительным северным акцентом, указывая ему, что есть, что не есть, что пить и как думать, если уж на то пошло. По мнению Дилларда, любой, для кого нормально расписывать достоинства ловли рыбы нахлыстом, осматривая при этом чью-то простату, заслуживал, чтобы ему расхреначили телевизор.