Изабель прикрыла девочке глаза рукой, подняла ее на руки и быстро зашагала вниз по склону, к саням.

Крампус стоял, пожирая мертвую женщину горящим взглядом. Он тяжело дышал, грудь у него так и ходила ходуном, пар струями вырывался изо рта и ноздрей, облачками повисая в морозном воздухе, а хвост метался из стороны в сторону. Он подступил к убитой, судорожно сжимая кулаки, будто собираясь растерзать ее тело когтями на мелкие кусочки. Повелитель Йоля даже не замечал крови, текущей из ран у него на спине. Маква слабо застонал и закашлялся, выплюнув сгусток крови. Крампус резко развернулся, нашел глазами огромного шауни, и в нем будто погас огонь. На его лице отразилась глубочайшая скорбь.

– Нет, – прошептал он.

Крампус подошел к Макве, упал на колени. Он смотрел, не отрываясь, на страшную рану в груди у шауни, на расползающуюся в талом снегу алую лужу. Маква ловил воздух ртом, пытаясь сделать вдох, но из его груди доносился только какой-то тоненький свист.

Крампус сжал его руку своими, и заглянул в глаза.

– Маква, мой храбрейший воин, – он говорил искренне, подбирая слова. – Великие духи зовут тебя. Настала тебе пора отправиться к ним, чтобы они воздали должное твоей верности и храбрости. Гиче Маниту[12] собрал всех твоих великих предков, и они ждут тебя, и готовят для тебя пышный пир. Иди к ним, и держи голову высоко. Займи место, которое твое по праву.

Взгляд Маквы сфокусировался на чем-то позади Крампуса. Он кивнул, улыбнулся.

– Я… Вижу их, господин мой Крампус, – слезы струились у него по щекам. – Они… идут. Я вижу… – больше он ничего не сказал, и его взгляд замер, устремившись в небеса. Глаза огромного шауни медленно меняли цвет с оранжевого на темно-карий. Поднялся ветер и закрутил вокруг Крампуса и Маквы поземку, подхватил несколько сухих кукурузных листьев, а потом понес их дальше, через поле, к дальнему лесу.

Крампус улыбнулся.

– Маква скачет со своими великими предками.

Он подсунул под гиганта-шауни руку и поднял его так, будто тот ничего не весил. Потом поднялся на ноги и зашагал к саням.

Изабель ждала их с девочкой на коленях. Та тихо плакала, вжавшись лицом в плечо Изабель. Бельсникели заняли свои места, и Крампус передал тело Випи и Нипи.

Потом он тоже сел в сани, тихо встряхнул поводьями, и козлы потянули сани вверх, в небо. Опять пошел снег; никто не разговаривал, и сани несли их в молчании над заснеженными холмами и долинами обратно, в Гудхоуп.

Диллард на патрульной машине подъехал к воротам Генерала и затормозил. Он сидел, не заглушая мотора и глядя на открытые ворота, а дворники все гоняли мерзлую жижу по ветровому стеклу. Он и не помнил, что когда-либо видел ворота открытыми. И в снегу не было свежих следов шин.

– Это неправильно, – пробормотал он себе под нос. Всю прошлую ночь он пытался дозвониться Генералу, и весь день тоже, по крайней мере раз десять набирал его номер. Уже темнело, а ответа до сих пор не было. Он пытался даже набрать Чету – ничего. Диллард любил, чтобы все было четко, ему нужно было всегда в точности знать, что происходит, держать все под контролем. А вот сейчас никакого контроля у него не было, это уж точно. С тех пор, как пару дней назад в Гудхоупе началась эта безумная заварушка.

Он заехал на территорию и остановил машину позади пикапа Джесса. Машин тут стояло много, и (опять же, судя по снегу) ни одна из них не двинулась с места со вчерашнего вечера. Ему это не нравилось, совершенно не нравилось. Их здесь не должно было быть, если только они не решили вдруг переночевать все вместе у Генерала в гараже. Большие двери все были опущены, но боковая дверца стояла распахнутой настежь, и уже давно, судя по небольшому сугробу, который намело внутри.

Диллард заглушил мотор. Звать подмогу нечего было и думать, только не в этом случае, потому что последнее, что ему было нужно – это чтобы Ноэль принялся совать повсюду свой нос. Слишком много будет вопросов. Нет, он был сам по себе. Диллард устало потер глаза. Голова у него до сих пор болела. Спать он лег только в шесть утра, до этого приходилось скакать по вызовам. А когда он, наконец, добрался до кровати, то ему не давали заснуть мысли о том, почему Генерал до сих пор ему не перезвонил.

– Что-то стар я стал для всей этой херни.

Он взял с подстаканника свой кофе, остывший и противный на вкус. Но Диллард все равно его выпил, а потом вышел из машины и, загребая ногами снег, подошел к двери.

Он вошел в прихожую и зажег свет в коридоре. Следы. Отсюда вышли по крайней мере три человека, оставив за собой бурые отпечатки. Было понятно, что это кровь, и он только изо всех сил старался убедить себя, что это кровь Джесса… точно, Джесса, потому что об альтернативе было страшно даже подумать. Он вынул пистолет, сдвинул предохранитель и пошел по следам к железной двери, ведущей в гараж. Повернул ручку, толкнул. В гараже стоял полумрак, подсвеченный только огнями рождественской гирлянды, но этого было достаточно, чтобы понять: люди, грудами лежавшие на полу, не спали. Он сорвал с пояса фонарик, включил, и прикрепил к револьверу снизу, так, чтобы ствол был направлен точно в световое пятно.

Сердце грохотало у него в ушах.

– Черт-черт-черт, – прошептал он, сглотнул и вынудил руки не дрожать. За тридцать лет службы он навидался смертей, и его беспокоила не кровь, а безумие и дикость этой резни. Это не было похоже на плоды типичной разборки – тела были буквально растерзаны на части: руки, ноги, внутренности валялись повсюду. Диллард вдруг почувствовал, что сейчас задохнется от запаха разодранных кишок. Закашлявшись и подавив рвотный позыв, он прижал к носу рукав, не забывая при этом смотреть во все стороны.

Ни малейших признаков, что здесь был кто-то живой, ни звука. И, когда его глаза попривыкли к темноте, он немного расслабился. По свернувшейся крови было ясно, что бойня закончилась много часов назад, и он убедил себя, что, кто бы это ни сделал, его давно уже здесь нет. Он осмотрел каждое тело в поисках Генерала. Он заглядывал в лица, но некоторые были так изуродованы, что узнать их не было никакой возможности. Генерала он не нашел – и Джесса тоже, если уж на то пошло, но зато обнаружил стул, к которому, должно быть, привязывали Джесса, и увидел оборванный скотч. Кто-то срезал его с кресла, кто-то вытащил его отсюда.

– Да как это тебе удается, Джесс? Как ты умудрился такое провернуть?

У него опять тряслись руки. Он теряет контроль. Черт, да он давно уже его потерял. Диллард заставил себя несколько раз вдохнуть. Выдохнуть.

В кабинете Генерала наверху до сих пор горел свет. Диллард быстро пересек гараж, поднялся по лестнице. Дверь была распахнута настежь. Он заглянул внутрь. «Это неправильно, все здесь неправильно». Кабинет выглядел совершенно нетронутым. Никто, очевидно, не копался в ящиках, и на сейфе не было ни царапины. И ни следа Генерала. Диллард решил, что его, должно быть, забрали с собой – ради дальнейших вымогательств или, может, просто решили запытать до смерти.