— Жаль.

— Мне тоже.

— Может, еще встретимся.

— Я выеду скорее всего послезавтра. Подождешь?

Девушка на секунду задумалась, затем отрицательно замотала головой.

— Вряд ли. Постараюсь к этому времени добраться к тетке. Прощай.

На улице Таверной находилось много красивых домов, в основном старинных и отреставрированных. Создавалось впечатление, что время здесь остановилось и ты очутился в конце прошлого века в старой Москве. Вот только автомобили, словно пришельцы из иных миров, разрушали гармонию.

Офис Антона Семеновича Зельца располагался в одном из таких зданий. Зеленый фасад, белые лепные колонны, балкончики, изразцы радовали глаз, наполняя сердце щемящей тоской по давно ушедшим временам, когда в каждом строении содержалась крупица души строившего его зодчего. Каждый старый дом, пусть даже самый захудалый и неприметный, являлся индивидуальностью. В каждом был свой неповторимый колорит, своя изюминка, свое очарование. Недаром теперь они реставрируются и превращаются в дорогостоящие квартиры для самых богатых, в резиденции солидных фирм, офисы.

Антон Семенович Зельц занимал восточное крыло второго этажа. Он арендовал три комнаты, из которых одну превратил в приемную, где сидела молоденькая секретарша с внешностью манекенщицы. Там ждали приема клиенты, развалившись в глубоких кожаных креслах. Вторую оборудовал под рабочий кабинет, а из третьей сделал комнату отдыха. В ней он время от времени любил уединяться с секретаршей, там же находился суперсовременный домашний кинотеатр со стереосистемой, по которому он крутил порнофильмы. В общем, его офис напоминал скорее всего квартиру со всеми удобствами, в которой можно было и жить, и работать.

В этом офисе его и застал Валера, ворвавшись туда с группой оперативников и ордером на арест. Ордер получить оказалось проблематичным. Даже располагая признаниями Вострикова, полковник Воронин не сразу уломал прокурора выдать санкцию на задержание адвоката Зельца Антона Семеновича по обвинению в соучастии в похищении и незаконной преступной деятельности. Только прямое вмешательство генерала Круглова повлияло на исход дела. Фамилия Зельца была хорошо известна в деловых кругах. Он пользовался авторитетом и поддержкой у солидных политиков и солидных капиталов. Возможно, именно Зельц сделал некоторые из этих капиталов солидными, а, в свою очередь, капиталы сделали его известным. Такая тесная взаимосвязь лишний раз подтверждала неразрывность Зельца и преступного мира. Многие знали или догадывались, что он связан с мафией, но никто не решался обвинить его в этом. Зельц был слишком умен и осторожен, чтобы оставлять улики.

Поэтому появление сотрудника ФСБ с ордером поразило адвоката как гром среди ясного неба. Несколько минут он изучал документ, перечитывал его. Пальцы рук нервно дрожали. В подобной ситуации он очутился впервые. Когда приходили за его клиентами, Антон Семенович советовал не паниковать и не беспокоиться, говорил, что обо всем позаботится. Но кто позаботится о нем? Его охватила паника.

— На основании чего меня арестовывают? — попытался протестовать он.

Валера сухо ответил:

— Скоро узнаете. Хотя, наверное, вы и так догадались.

Однако Зельц не догадывался, он терялся в догадках. Грешков за ним накопилось столько, что всех он уже и не помнил. Решил не противиться и не болтать лишнего, пока не выяснит все подробности.

— Можно сделать звонок?

— Нет.

— А дать указания секретарше? У меня на сегодня назначены встречи.

— С секретаршей можете поговорить, только недолго и в моем присутствии, — поставил условие Валера.

Зельц недовольно засопел, но протестовать не стал. Не в его теперешнем положении было качать права. Спасибо и на этом. Но благодарить оказалось особенно не за что. В присутствии постороннего пришлось ограничиться общими указаниями и расплывчатыми намеками. Оставалось надеяться, что в сложившейся ситуации секретарша не испугается и проявит не меньшую сообразительность и исполнительность, чем в постели.

По прибытии адвоката сразу кинули в камеру к другим задержанным. Выхоленный, в дорогом костюме, он очутился словно в другом мире. Вокруг были обшарпанные, грязные стены, выкрашенные синей краской и испещренные надписями и словами, прочтя которые даже сам Даль удивился бы богатству и многообразию русского языка. Зарешеченное окно располагалось под потолком, и света сквозь него проникало ровно столько, чтобы различать предметы и видеть куда идешь. Но самым жутким в камере были люди. Или, точнее, уродливые жалкие подобия людей. Заросшие, худые, страшные, они смотрели на адвоката как на толстого борова, поданного на обед. В их взглядах не проглядывало ничего человеческого, лишь одна злоба.

Заключенные сразу невзлюбили сытого адвокатишку. Начались издевательства, грубые шутки, побои. Зельц сносил все. Ему жутко хотелось сказать им, на кого он работает. Без сомнения, имя Шилова произвело бы сильное впечатление, и отношение к нему изменилось бы, его перестали бы мучить. Однако он не решался на такой шаг. Это было бы непростительной опрометчивостью. А вдруг среди сокамерников доносчик? А вдруг не поверят, чем он докажет?

Шепча как заклинание имя своего босса, он молил Бога, чтобы секретарша поскорее связалась с Шиловым. Только надежда и вера давали силы терпеть.

Особенно усердствовал жилистый коротышка с наколкой на правой груди «смерть жидам». Движимый то ли чувством антисемитизма, то ли обыкновенной ненавистью ко всему чужеродному, он под общий смех и крики одобрения до полусмерти избил пожилого адвоката.

Зельц кричал, но никто из охранников его не услышал. Они словно вымерли.

Отлежавшись в углу возле параши, он пришел в себя. В тот момент за ним пришли. Первый раз за все годы долгой жизни вид человека в милицейской форме доставил ему радость и облегчение.

В помещении для допросов было так же мрачно и удручающе, как и в камере, с той лишь разницей, что отсутствовали нары, надписи на стенах и вместо морд уголовников была физиономия следователя. Следователь Зельцу не понравился сразу. Слишком упрямыйи твердый взгляд. Такой своего добьется любой ценой.

— Садитесь, гражданин Зельц. Моя фамилия Воронин, полковник. Это по моей инициативе вы побывали сегодня в изоляторе и лично пообщались с теми, кого защищали и ради кого работали всю жизнь. Надеюсь, вы нашли с ними общий язык.

Зельц молча опустился на деревянный табурет и поморщился от боли. Пинки коротышки давали о себе знать болью под ребрами и в пояснице.

— Фамилия?

— К чему это? Вы же прекрасно знаете.

— Таков порядок. Не вам возмущаться, гражданин Зельц. Вы же адвокат!

— Зельц Антон Семенович.

— Год рождения?

— Сорок седьмой.

— Род занятий?

— Адвокатская практика. А теперь я могу узнать, на основании чего я задержан?