Некоторое время собеседники шли молча: у Эльвина видимо закончились аргументы «за», Серову же было необходимо обдумать все услышанное. Вот так с кондачка решать столь важные вопросы он не привык. Конечно, возложить себе на голову графскую корону было заманчиво, он и сам об этом уже думал, тем более что и окружение потихоньку эту мысль подкидывало своему сюзерену. Вот только готов ли он ради этого жениться на совершенно неизвестной девушке? Впрочем, учитывая, что он уже один раз на это пошел, ответ очевиден. А Анния, что с ней?

Сердце при воспоминании о девушке предательски екнуло.

— Не готов дать ответ вот так сразу. Сколько времени у меня есть на размышления?

— Я планировал отправлять обратно послезавтра — нужно дать людям отдохнуть пару дней перед длинным переходом, — задумчиво посмотрев в небо, как бы не доверяя его обманчивой чистоте и ожидая подлянок, ответил граф. — Хотелось бы объявить о помолвке до этого. И желательно не в последний момент.

— День, значит. Не так плохо, прошлый раз времени было меньше, — пробормотал Серов. — Хорошо, Эльвин, завтра после полудня вы получите ответ.

В поле перед северными воротами Берсонзона, казалось, собрался весь город. Может быть, и не весь, но толпа получилась знатная, тем более что тут присутствовали еще и дружины обоих владетелей.

Граф Орфален для демонстрации добрых намерений и, видимо, по каким-то своим тактическим причинам, отправил половину своих бойцов обратно еще прошлым вечером. Видимо, ушли те, которым отдых был нужен меньше. Сам же Эльвин со второй половиной войска остался на месте ожидая от Александра ответа на самый главный заданный вопрос.

Принятое Серовым прошлым вечером решение далось ему не легко. Он в полной мере ощутил на себе всю тяжесть «Мономаховой шапки», о которой говорили классики.

На одной чаше весов находилась треклятая политическая целесообразность. Династический брак с дочерью графа Орфален был выгоден со всех сторон, даже если оставить за скобками такую саму по себе приятную мелочь как графская корона. Возможность установить прочные союзнические отношения с северным соседом, сулила то, чего Александру не хватало последнее время больше всего: стабильность в экономическом и военном плане. Можно было спокойно заниматься развитием экономики баронства, строить производства, проводить необходимые реформы, растить следующее поколение хорошо обученных и воспитанных в нужном русле управленцев, подготовить мощный магический кулак; в конце концов, не слишком задумываясь о мнении прочих владетелей, взять под свою руку россыпь мелких баронств, которые по-отдельности ничего из себя не представляли. Сплошная выгода, даже если учитывать возможный склочный нрав будущей супруги. Благо на дворе не двадцать первый век, и такие слова как феминизм и эмансипация для местных не более чем пустой звук. Более того, от женщины, по сути, ничего кроме рождения наследника и не требуется, а дальше: «молчи женщина, твой день восьмое марта». Только без восьмого марта.

На другой чаше весов была любовь. Ну или влюбленность, тут так просто и не скажешь, однако при мысли о прекрасной Аннии ан-Урвит, сердце Александра каждый раз начинало предательски стучать чуть быстрее. В общем, выбор был очевиден.

— Начинайте, — Серов, сидя на высоком деревянном кресле, своего рода троне, повелительно махнул рукой. На душе было погано, и бутылка водки, выпитая прошлой ночью, отнюдь не добавляла барону хорошего настроения. Впрочем, Алекандр рассматривал это как наказание за свое малодушие, и к магам за помощью решил не обращаться.

Этот длинный день начался столь же паршиво, как и закончился предыдущий. С самого утра в спальню барона — он занял особняк почившего в бозе советника Шаупра — ввалился взмыленный Элей в сопровождении делегации из местных и обрадовал сюзерена тем, что десяток бойцов по темноте решили дополнительно подзаработать и грабанули дом одного из местных купцов. Причем сделали это максимально грязно, попутно пристукнув старушку-мать и изнасиловав не успевшую спрятаться дочь.

— Повесить, — безапелляционно вынес вердикт, мучимый похмельем и недосыпом капитан, чем изрядно удивил местных, видимо заранее настроившихся на долгие препирательства. В ответ на вопросительно изогнутую бровь своего генерала, Алесандр снизошел до пояснений. — Я же предупреждал, что мирное население трогать нельзя? Предупреждал. Если сейчас не принять решительных мер, все будут считать, что я балабол, и мои на мои распоряжения можно класть болт. Естественно, ничем хорошим это не закончится.

Самое смешное, как выяснилось в дальнейшем, грабителями оказались только недавно ставшие дружинниками барона, ранее бывшие частью армии самого Берсонзона бойцы, не известно как оказавшиеся в одном десятке. Это несколько примирило Серова с неприятной необходимостью устраивать репрессии, однако подняло во весь рост вопрос о качестве рядового и командного состава дружины.

— Разберись, кто додумался засунуть их в один десяток, — уже после завтрака, распорядился капитан. — Если это было намеренно — снимай с должности к демонам, если по недомыслию — оштрафуй материально и возьми на заметку, чтобы приглядывать в дальнейшем.

Сер Оранж в ответ только кивнул, ему как главнокомандующему такие ситуации были неприятны втройне.

Буквально за несколько часов возле города — изначально мероприятие планировалась как «частная вечеринка», исключительно для бойцов дружины, так сказать, для усиления воспитательного эффекта — возвели помост с виселицей. Туда же после полудня вывели большую часть личного состава: полностью выходить из города Серов все же поостерегся, поэтому кое-какой караул на воротах и ключевых точках Берсонзона оставил. Как в средневековом городе так быстро распространились слухи неизвестно, однако вместе с бойцами из ворот валили и простые горожане, пожелавшие приобщиться к намеченному действу. А там и люди герцога подтянулись посмотреть на причину столпотворения.

К помосту подвели восьмерку молодых мужчин, босых и раздетых до пояса. Глашатай, одетый в попугайской расцветки камзол, взошел на деревянное сооружение первым, достал из сумки заранее подготовленный лист с текстом и с важным видом зачитал любопытствующей толпе обстоятельства дела. Мол так и так, грабили, убивали, сильничали, пойманы на месте преступления, приговорены бароном к знакомству с пеньковой тетушкой.

Реакция людей внизу была очень разной. Горожане приветствовали такое решение феодала криками и аплодисментами. Простому человеку, в общем-то, не так много надо, и уверенность в завтрашнем дне, в том, что он защищен законом и никто не сможет просто так посягнуть на его жизнь и имущество — одна из таких базовых вещей.

Дружинники же Александра смотрели на осужденных в основном достаточно безразлично. Бойцы своего барона любили и уважали: тот был удачлив, щедр, берег людей, что еще нужно среднему солдату? Да и приговор был, как ни крути, справедлив: казнь через повешенье считалась хоть и не почетной, но весьма «мягкой». Вот если бы Александр приказал на колья провинившихся посадить, его бы, вероятно не поняли.

— Поговори с сотниками и десятниками, — перед началом всего действа Серов поймал Элея и отдал последние распоряжения. — Пусть посмотрят на реакцию своих подчиненных на казнь, и тех, кто сильно радуется или наоборот негодует, берут на карандаш.