– Х-хэллоу, – прошептала она теням, которые двигались возле стены. Тишина, которую она услышала в ответ, привела ее в ужас.

Журналистка почувствовала, как из уголка ее рта течет струйка жидкости, и поняла, что слюна сейчас доберется до ее нижней челюсти.

Она попыталась поднять руку, но та не пошевелилась. Потерявший ориентацию мозг заставил ее скосить глаза вниз, чтобы понять почему. Трейси повторяла попытку до тех пор, пока не поняла, что ее кисть чем-то обездвижена, но не смогла рассмотреть, чем именно.

Ей понадобилось не меньше минуты, чтобы обнаружить, что другая ее рука свободна. Она потрясла головой, пытаясь прогнать туман. Ей показалось, что ее мозг окутывает паутина, сплетенная добрым десятком пауков.

Подняв руку, Трейси почувствовала, как притяжение тянет ее вниз. В голову пришла ленивая мысль о том, что, может быть, она оказалась в ловушке одного из тех снов, в которых невозможно двинуть конечностями, как бы ты ни старался.

У нее появился проблеск надежды. Может быть, все это сон? Может быть, проснувшись, она окажется дома? Но пока журналистка обдумывала эту возможность, ее способность логически мыслить постепенно возвращалась к ней. Боль в кисти была слишком сильной и резкой, чтобы ощущаться во сне. Она проникала до самых ее нервов. Да и мысли ее, хоть и медленные, были вполне реальными.

Трейси убедилась, что она не спит, поэтому мысленно прокляла тот лучик надежды, который на мгновение появился перед ней.

Она попыталась выбраться из стула. Может быть, ей удастся подвинуть сиденье немного вперед и таким образом освободить кисть, но независимо от того, как далеко она вытягивала ноги, под ними ощущалась только пустота, и больше ничего.

Трейси почувствовала, что на копчик ей давит какая-то планка, а перед нею находится нечто напоминающее поднос.

В отчаянии она попыталась вспомнить последнее, что с ней произошло.

Она вышла из кафе и направилась к машине. На земле были рассыпаны конфеты. Она смотрела на них, выбирая место, куда ступить, а потом… ничего.

Ощутив ушибы на теле, Трейси решила, что она сопротивлялась.

Неожиданно ее желудок сжался от страха. Какого черта она пытается разобраться в том, что с ней произошло? Все, что ей надо понять в настоящий момент, – это то, что она, скорее всего, умрет.

Трейси подняла правую руку и потрясла ею. Раздался звук удара металла о дерево – что-то крепко держало ее.

Журналистка попыталась вытащить руку из идеального кольца, которое ее обхватывало. Но оно не дошло даже до ее пальцев. Она попробовала снова, на этот раз быстрее, надеясь обмануть кольцо и заставить его освободить ее руку.

Неожиданно откуда-то донесся громкий удар, который заставил ее впасть во временный паралич – звук проник ей прямо в сердце и заставил кровь быстрее бежать по сосудам.

Слишком долго она ждет. Растратила драгоценное время, пытаясь понять, что случилось и где находится, а теперь уже слишком поздно. И самое смешное – то, что сейчас она мучается от той же апатии, из-за которой здесь и оказалась.

Трейси услышала свой собственный крик. Он показался ей придушенным и полным отчаяния.

Она рванулась вперед и почувствовала, что стул под ней закачался, но недостаточно сильно.

Теперь она откинулась назад, но этого движения опять оказалось недостаточно для того, чтобы стул сдвинулся с места.

Черт возьми, надо что-то делать, и как можно скорее.

Она еще раз откинулась назад, используя всю силу тазобедренных мускулов. На этот раз почувствовала, как две ножки стула оторвались от земли.

Фрост решила повторить попытку, но тут дверь внезапно открылась. В ней появился силуэт, подсвеченный сзади искусственным светом.

Глаза Трейси зажмурились от этого неожиданного освещения. Она пару раз сморгнула, а тени на стене заплясали в тусклой подсветке.

Фигура сделала два шага вперед и включила свет.

Трейси взглянула на стены и поняла, откуда на них такие тени.

Теперь силуэт подошел еще ближе. Свет, проникавший сквозь дверь, больше не мешал Трейси.

И кровь застыла у нее в жилах, когда она увидела то, что ее сознание отказывалось постичь.

– И все-таки я не понимаю, командир, – сказал Брайант, когда мать с младенцем покинули кафе.

Ким проигнорировала его замечание, наблюдая, как женщина поправляет одежду младенца, прежде чем посадить его в коляску. Сначала она одернула его полосатую футболку, а потом поддернула зеленые шорты.

– Посмотри, и это всего-то через пятнадцать минут, – сказала она.

Брайанту пришлось повернуться на стуле, но он успел увидеть то, что она имела в виду. На тыльной стороне ножек малыша виднелись две бледные линии.

– Отметки на наших жертвах могли быть оставлены чем угодно, – покачал головой сержант.

– Готова поспорить, – не согласилась с ним Ким, – что если поднять майку малыша, то на его животе будет видна точно такая же метка.

– Ну, это только твои догадки, – хохотнул Брайант. – Я ни за что на свете не стану спрашивать ее, можем ли мы посмотреть на животик малыша.

И опять Ким решила проигнорировать его слова. Какая-то ее часть соглашалась с тем, что сержант прав. С какого перепуга жертв сажали в детский стул? Но отметины были слишком похожи, чтобы полностью их проигнорировать.

– Приготовились, она подходит, – предупредил Брайант, когда женщина, вошедшая в кафе, подошла к их столику.

– Вы хотели меня видеть? – спросила она, вставая между полицейскими.

Ким взглянула на доброе, но старое лицо. По ее мнению, Элси Хинтон было лет шестьдесят пять, и все их она прожила, занимаясь тяжелым трудом.

– Прошу вас, присаживайтесь, – предложила ей инспектор, выдвигая стул.

Женщина кивнула на прилавок. Стоявшие за ним две женщины старались скрыть свое любопытство.

– Мы вас надолго не задержим, – пояснила Стоун, а Брайант подошел к прилавку, чтобы объяснить, что им надо несколько минут пообщаться с работницей.

Ким представилась сама и представила Брайанта. Элси просто кивнула с уверенностью человека, который знает, что не совершил ничего плохого.

Сержант вернулся на свое место, и Ким продолжила:

– Мы хотим спросить вас о происшествии, которое произошло несколько лет назад в школе Корнхит. Мы уже общались с мистером Джексоном, который нам здорово помог, но надеемся, что вы сможете что-то добавить к его рассказу. Подавальщицы обычно все знают, – закончила детектив. Это не было ни комплиментом, ни оскорблением. Просто констатация факта.

– Все произошло в спортивном зале. Одну из девочек унизили, разложив на полу и раздев. Вы это помните?