– Мой сын – идиот, – хлопнув себя ладонью по лбу, простонала Илона.

– А я о чем? – развел руками я и, вздохнув, подвинул блюдце с инфокристаллом поближе к собеседнице. Та покосилась на кристалл и нехотя спрятала его в карман куртки. – Так что делать будем, госпожа майор?

– А есть варианты? – грустно осведомилась она.

– Как говорится, даже если вас съел дракон, у вас имеется как минимум два выхода, – пожав плечами, ответил я и, поймав взгляд Илоны, договорил: – Вариант первый: мы расторгаем договор и я вызываю Олега в круг, из которого, клянусь, он живым не выйдет. Вариант второй: мы не расторгаем договор, но я все равно вызываю Олега в круг, с теми же последствиями, как ты понимаешь. Вариант третий, который, признаюсь, нравится мне меньше всего, поскольку не исключает дальнейших пакостей со стороны твоего отпрыска: мы расторгаем договор и ты наказываешь Олега своей волей. Но в этом случае я гарантирую, что при первой же глупой выходке Олега, направленной против меня, моего отряда или моих учениц, отправлю его на тот свет, без всяких поединков и дуэлей.

– А если я не только сама накажу сына, но и дам слово, что он более не посмеет даже глянуть косо на «Гремлинов» вообще и в твою сторону в частности… мы можем сохранить наш договор? – после недолгой паузы спросила собеседница.

– Наглость – второе имя всех наемников, или это только мне так везет? – вопросил я у темных, потрескавшихся от времени балок потолка.

Те промолчали.

– И все же, Кирилл?

Илоне не только наглости, но и настойчивости не занимать. Что ж, уважаю, но… соглашаться просто так, за красивые… хм… глаза, не стану. Ольга не поймет, а она и без того очень нервно относится к любому упоминанию майора Стенич. М-да.

– «Пардусы» берут на себя долг перед моей семьей, – помолчав, произнес я, и Илона облегченно выдохнула.

– Рота атаману? – проговорила она с небольшой запинкой.

– Может быть, позже. – Я чуть улыбнулся. – Мне не нужны ватажники по нужде. Верность, она, знаешь ли, штука добровольная.

– Знаю. – Илона ощутимо расслабилась и даже улыбнулась мне в ответ. А потом, ну не зря говорят, что женщины и любопытство – слова-синонимы, спросила: – Кирилл, а твое расследование… это из-за него Олег пропал черт знает куда на добрых трое суток?

– Ну да, – кивнул я и поднял руки вверх. – Но я здесь ни при чем. Его сграбастали и допросили те самые филеры, о которых ты меня предупреждала и которым он продал информацию о нашем отряде.

– Э-э-э… а как тогда эту информацию получил ты? – удивилась Стенич.

– А я недавно имел встречу с их хозяевами, – признался я. – Весьма продуктивную встречу, во время которой и выяснилось, что мы не противники. Не сказать, что друзья неразлейвода, но и не враги. Они и передали стенограмму допроса твоего сына.

– Ясно, – протянула Илона и, чуть помявшись, спросила: – Я правильно понимаю, что если бы не эти обстоятельства…

– Твой сын уже был бы мертв, – честно ответил я на вопрос, окончание которого моя собеседница, кажется, просто не решилась договорить. – А ты бы в аналогичной ситуации поступила как-то иначе?

Илона посверлила меня взглядом, но почти тут же его отвела.

– Нет, – произнесла она.

– Тогда к чему этот вопрос? – вздохнул я.

– Ты не я, – скупо улыбнулась майор. – Да и в наемниках без году неделя.

– Если ты так прозрачно намекаешь на мою сопливость или тем паче на гипотетический юношеский романтизм, спешу тебя разочаровать. Взрослым меня не считает только наше законодательство, да и то лишь в вопросе покупки сигарет и алкоголя. Романтизм же… его от меня даже любимая женщина с трудом добивается, а уж здоровым волосатым мужикам на него и вовсе рассчитывать не приходится. Я, знаешь ли, вообще выборочный хромофоб.

– Как-как? – удивилась Илона.

– Зеленых не перевариваю. Органически, – доверительно сообщил я под смех собеседницы.

– За что? – не прекращая тихо хихикать, спросила она.

– За идиотизм, – фыркнул я и, почти демонстративно огладив взглядом фигуру Илоны, договорил: – Вокруг столько красивых женщин, а они на мужские задницы заглядываются. Ну и кто они есть, как не идиоты?

– Интересный довод, – протянула Илона. – А на розовый цвет у тебя тоже… хромофобия?

– Ubi nil vales, ibi nil velis, – с легким вздохом отозвался я.

– Где ты не имеешь никакой силы, там ничего не желай, – влет перевела мою кривую латынь майор Стенич. – Самокритично.

– При чем здесь критика? – возмутился я. – Обстоятельства непреодолимой силы!

– Это какие же?! – изумилась собеседница.

– Невеста, – с улыбкой пояснил я. – Любимая и любящая меня, прошу заметить. А сие и есть обстоятельство непреодолимой силы… ибо на фиг мне надо от такого счастья отказываться?

– Очаровательно, просто очаровательно, – почти промурлыкала окончательно отошедшая от стресса Илона. Чуть помолчала и вдруг переключилась на совсем другую тему. – Кирилл, ты сказал, что в отряде «Гремлины» четыре вышедших в потолок стихийника… точнее, стихийницы и что они твои ученицы. Нет-нет, я не настаиваю на раскрытии тайн, но раз уж ты сам об этом сказал… утоли мое любопытство. Чему ты их можешь учить? Я же чувствую, что тебе даже до воя далеко.

– А кто говорил о стихиях? – пожал плечами я, одновременно делая зарубку в памяти об интересной особенности собеседницы, которую она так легко выдала. Ну да, именно особенности. Ведь определить уровень сил одаренного другой одаренный может только приблизительно и лишь в момент применения первым своих умений. Стенич же сейчас ничтоже сумняшеся выдала информацию о способности, владение которой любой боярский род отнес бы к секретам семьи. Случайная оговорка? Вот уж сомневаюсь… – Я учу их манипуляциям с Эфиром. Вытаскиваю на мастерский уровень.

– То есть ты – мастер Эфира? – медленно, чуть ли не по слогам произнесла Илона – В семнадцать лет?

– В шестнадцать с половиной, – поправил я собеседницу и, прикинув все «за» и «против», договорил: – И не мастер, а гранд. Признанный.

– Да ну… – совершенно неаристократично выдала Илона, а в следующую секунду меня накрыло какой-то диагностической техникой. Встряхнувшись, на автомате отразил воздействие и, в свою очередь, коснулся Эфира, направив его волну на Илону. Та замерла, сглотнула… и, стряхнув с волос серебряную пыльцу инея, ме-едленно выдохнула. – Правда гранд.

– Откровенность за откровенность. – Я в очередной раз развел руками.

– Ну да, ну да, – покивала майор Стенич, приходя в себя и, чуть помолчав, произнесла куда-то в пространство тихим усталым голосом: – А может, мой Олежек тоже… из этих?

– В смысле, гей? – приподнял я бровь.

– В смысле, пидарас. Боевой, – отрезала она. – А что? Парню скоро четвертый десяток шваркнет, а я ни одну его девушку в лицо вспомнить не могу, да и идиотизм его доказан только что со всей очевидностью. Симптомы налицо.