43-километровой дороги из Киева в Овруч через каждые 5 метров в шахматном порядке были расставлены солдаты и конная стража. В самом Киеве была организована «народная охранка» из нескольких тысяч членов черносотенных союзов. На официальные торжества допуск осуществлялся только по специальным пропускам. Устанавливалось 26 категорий пропусков, так что в непосредственной близости от сановников должны были оказаться только самые проверенные люди. Наибольшее внимание уделялось безопасности Николая II. Но генерал-губернаторский дом, где остановился премьер-министр, также был взят в плотное кольцо охраны. Очевидец писал, что «во всех коридорах, ведущих в вестибюль, находились круглые сутки агенты в штатском, для которых там поставлены были возле каждого поворота стулья. На внутренних лестницах в доме также стояли агенты».

Казалось, удалось предусмотреть все до последней мелочи. Однако сложная система охраны рухнула как карточный домик в результате событий, начало которым было положено 26 августа. Неприятности начались утром этого дня, когда в помещение охранки был доставлен подозрительный субъект. Не успели его обыскать, как он выхватил из кармана револьвер и застрелился.

Днем начальник охранки принимал у себя на квартире столичных коллег. По словам одного из приглашенных, «этот обед у Кулябки был неудачен, все были под тяжелым впечатлением факта самоубийства, происшедшего в этот день в отделении». Таинственное самоубийство встревожило не только жандармов. М.Н. Веригин вспоминал, что «в конце обеда подполковник Кулябко сказал, что к нему пришел один очень интересный господин, почему полковнику Спиридовичу и мне он предложил послушать, что он будет рассказывать».

Полицейских ожидала встреча с молодым помощником присяжного поверенного Дмитрием Григорьевичем Богровым, которого начальник охранки охарактеризовал как проверенного и ценного секретного сотрудника по кличке Аленский. Богров рассказал, что примерно год назад в Петербурге он встречался с неким Николаем Яковлевичем. Знакомство завязалось через присяжного поверенного С.Е. Кальмановича и журналиста Е.Е. Лазарева, известных своими связями с партией эсеров. В отношениях с ними Богров выдавал себя за революционера, однако на самом деле выполнял задание начальника Петербургской охранки полковника М.Я. фон Коттена.

Столичное знакомство имело продолжение в Киеве. От Лазарева явился посланец, назвавший пароль и осведомившийся, у кого из подпольщиков можно навести справки о революционной деятельности Богрова. Потом от Николая Яковлевича пришло письмо с вопросом, не изменились ли его политические убеждения. Наконец, на дачу Богровых под Кременчугом приехал сам Николай Яковлевич. Он попросил подыскать в Киеве конспиративную квартиру для трех человек и моторную лодку для проезда по Днепру. Из его намеков Богров понял, что готовится покушение на одного из сановников. С тех пор прошел месяц, но, узнав о происшествии в охранке, Богров заподозрил, что оно находится в какой-то связи с готовящимся террористическим актом.

Жандармы выслушали сообщение с большим вниманием. Полковник Спиридович показывал: «У нас всех троих сложилось впечатление в серьезности сообщенных им сведений, а также в том, что разоблачаемый им террористический акт должен коснуться личности государя императора». О сообщениях Богрова доложили генералу Курлову, который распорядился запросить Петербургскую охранку и послать жандармов в Кременчуг. Поиски Николая Яковлевича не принесли успеха, но из ответа полковника фон Коттена можно было сделать вывод, что Богров действительно встречался с Кальмановичем и Лазаревым. Был разработан план на случай появления террористов в Киеве. За домом Богрова установили наружное наблюдение.

Следующие дни прошли спокойно, однако 31 августа Богров позвонил в охранку и сообщил, что ночью приехал Николай Яковлевич и остановился у него на квартире. Наружное наблюдение ничего не заметило, так как филеры дежурили только днем. Богров уточнил, что объектом покушения выбран Столыпин или министр народного просвещения Л.А. Кассе. По словам Богрова, Николай Яковлевич просил его достать билет в Купеческий сад на гулянье в честь царя и собрать точные приметы двух министров. Вечером Кулябко прислал билет. Богров участвовал в гулянье, но не смог выполнить задание террориста из-за большого наплыва публики.

Поздно ночью Богров пришел на квартиру к Кулябко с письменным сообщением о Николае Яковлевиче: «У него в багаже 2 браунинга. Говорит, что приехал не один, а с девицей Ниной Александровной, которая будет у Аленского завтра между 12 и 13 часами дня… Думаю, что у девицы Нины Александровны имеется бомба. Вместе с тем Николай Яковлевич заявил, что благополучный исход их дела несомненен, намекая на таинственных высокопоставленных покровителей». Начальника охранки особенно встревожило предположение Богрова, что террористы имеют сообщников в Департаменте полиции.

Каждый шаг всех действующих лиц киевской трагедии 1 сентября 1911 г. можно восстановить по минутам. В 6 часов утра Кулябко сделал доклад генерал-губернатору Ф.Ф. Трепову, а в 10 часов — генералу Курлову. После этого товарищ министра встретился со своим шефом и просил его соблюдать предельную осторожность. Столыпин не разделял тревоги своих подчиненных и, по словам Курлова, «в заключение разговора со мной высказал по поводу доложенных сведений о злоумышленниках, что все это несерьезно и что, даже если бы была найдена бомба, он не поверил бы этому». В 11 часов в номер Веригина в гостинице «Европейская» пришел Богров с сообщением, что свидание террористов отложено и произойдет вечером на Бибиковском бульваре. В 15 часов состоялось совещание у Курлова. Впоследствии он пояснял, что был в недоумении по поводу изменившихся планов террористов: «У меня возникла мысль, что злоумышленники могут скрывать многое в своих планах от Аленского и в последнюю минуту на Бибиковском бульваре, близко стоящем от линии проезда в театр, поставить Аленского в необходимость пойти с ними на линию проезда и принять участие в совершении террористического акта хотя бы в качестве свидетеля, дабы он в это время не мог им изменить». Было решено, что в этом случае Богров подаст условный знак филерам, чтобы они арестовали всю группу.

К обеду Николай II и свита вернулись с маневров. Программа торжеств была расписана очень плотно, и в 16 часов высокопоставленные гости отбыли на ипподром, где состоялся смотр потешных (русский вариант бойскаутов) и скачки на императорский приз. В 20 часов скачки закончились, а в 21 час начался съезд в городской театр на оперу «Сказка о царе Салтане». Были приняты дополнительные меры по обеспечению безопасности. Столыпину в этот день вместо конного экипажа был подан автомобиль, который, не привлекая внимания, проехал к боковому подъезду театра.

Киевский губернатор А.Ф. Гире вспоминал, что он облегченно вздохнул, когда сановники оказались в здании театра: «За театр можно было быть спокойным, так как та публика, которую предложено было допустить туда, была строго профильтрована». Зрительный зал и подсобные помещения были тщательно проверены задолго до спектакля. Согласно акту осмотра, жандармы вскрывали пол, осмотрели бархатную обшивку барьеров