– Арнольд сказал, что вы приедете.

– В самом деле?

– Хотя он говорил, что это произойдет раньше. Тем не менее.

– Я – майор Ричер.

– Фрау Мейсон.

– Арнольд дома?

– Конечно.

Остальные вышли из машины и проследовали за женщиной и Ричером в маленький домик, светлый и веселый, со стенами, выкрашенными белой краской, и обоями с растительным орнаментом. Женщина повела Джека и его спутников в кабинет в задней части дома. Ричер вошел вслед за ней. Женщина пересекла комнату и обняла мужчину, сидевшего в инвалидном кресле. Она поцеловала его, и он проснулся.

– Дорогой, – сказала она, – это майор Ричер из армии.

Арнольд Мейсон. Однажды юный работник на ранчо, потом солдат пехоты, затем семейный человек с двумя женами. А теперь он сидит в инвалидной коляске, одна сторона лица обвисла, один глаз закрыт.

– Добрый день, мистер Мейсон, – сказал Ричер.

Мужчина не ответил. Ему было шестьдесят пять, но выглядел он на девяносто пять. У него совсем не осталось сил. Он не мог сосредоточиться. Джек посмотрел на женщину.

– Фрау Мейсон, мы можем поговорить? – спросил он.

Они вышли в коридор. Бишоп и Синклер представились как государственные служащие.

– Что с ним случилось? – спросил Ричер.

– Разве вы не знаете? – сказала женщина.

– Нет, не знаем.

– У него в голове что-то растет.

– Опухоль?

– Я не понимаю такого длинного слова. Оно давит на его мозг. Убивает одну часть за другой. День за днем.

– Мне очень жаль.

– Он знал, что так будет.

– Когда это началось? – спросил Ричер.

– Полтора года назад.

– Он может говорить?

– Немного. Он уже не владеет половиной тела, так что говорит непонятно. Но его это не тревожит. Он никогда не любил болтать. Ну а сейчас он уже ничего не помнит.

– Возможно, это станет проблемой. Мы должны задать ему несколько вопросов.

– Я думала, вы здесь для того, чтобы ему помочь.

– Почему?

– Он сказал: если я заболею, военные обязательно появятся.

– Армия его когда-нибудь лечила?

– Нет, никогда.

– Как сильно пострадала его память?

– По-разному, но в целом очень сильно.

– Он быстро устает?

– Теряет нить разговора после первых нескольких вопросов.

– Вы можете подождать снаружи? – спросил Ричер.

– Он сделал что-то плохое?

– Мы будем задавать ему вопросы о том периоде, когда он вас оставил. О шести годах, в которые его здесь не было. Может быть, он не захочет, чтобы вы присутствовали и слышали его ответы. Я обязан позаботиться о сохранении тайны его личной жизни.

– Мне известно все о миссис Уайли из Шугар-Лэнда, штат Техас, – сказала женщина. – Значит, речь о ней?

– О ее сыне, – сказал Ричер.

Они вернулись в кабинет. Мейсон еще не спал; очевидно, в голове у него немного прояснилось. Он шевельнул рукой и посмотрел на них одним глазом, когда посетители представились. Его жена склонилась над креслом и обняла его за плечи, словно пыталась успокоить, а Ричер присел на корточки, чтобы иметь возможность смотреть ему в лицо.

– Мистер Мейсон, вы помните Хораса Уайли? – спросил Ричер.

Мейсон прикрыл хороший глаз и некоторое время его не открывал. Когда глаз снова открылся, Ричер увидел, что повлажневший взгляд направлен в пустоту. Затем работающая половина лица пришла в движение.

– Называйте меня Арнольд.

У него был низкий голос с придыханием; половина рта застыла, но слова получились достаточно внятными.

– Арнольд, расскажите мне про Хораса Уайли, – попросил Ричер.

Глаз Мейсона снова закрылся и долго не открывался, словно мужчина погрузился в далекие воспоминания. Когда он снова посмотрел на Ричера, на его губах появилась полуулыбка.

– Я называл его Лошадь. Ведь его имя очень похоже звучало в Техасе [18].

– Когда вы в последний раз с ним разговаривали?

Пауза.

– Я больше о нем не слышал, – сказал Мейсон. – С тех пор, как ушел.

– Вы рассказывали ему истории про Дэви Крокетта?

Долгая пауза.

Очень долгая.

– Я ничего об этом не помню, – сказал Мейсон.

– Он сказал, что пошел в армию, потому что вы рассказывали ему про Дэви Крокетта.

– Лошадь пошел в армию… Ну ничего себе.

– Так что вы скажете про те истории?

– Я не помню.

– Вы уверены?

– Может быть, парнишка видел что-то по телевизору.

– Больше ничего?

– Не думаю, что я стал бы рассказывать истории. Не тогда. Люди говорили, что я предпочитал помалкивать.

Затем его глаз снова закрылся, подбородок опустился на грудь. Его жена поудобнее переместила подушку и выпрямилась.

– Теперь он будет спать, – сказала она. – Он уже давно так много не говорил.

Они вышли в коридор с обоями с растительным орнаментом.

– Вы можете ему помочь? – спросила женщина.

– Мы свяжемся с Управлением по делам ветеранов, – сказал Бишоп.

– А вам он когда-нибудь рассказывал истории про Дэви Крокетта? – спросил Ричер.

– Нет, никогда, – ответила женщина.

– Как ваш сын? – спросила Синклер.

– Он в порядке, благодарю вас. Немного замедленный. Сейчас он как семилетний мальчик. Но мирный, не склонный к проказам. Мы очень рассчитываем на будущее. Вот только Арнольд винит себя. Поэтому он уехал в Техас после увольнения из армии. Много лет назад. Он сбежал, не мог видеть это каждый день. Он считал, что виноват.

– Почему?

– Генетика. Либо он, либо я. Он утверждает, что дело в нем. На самом деле причиной мог быть любой из нас. Но он настаивал на своем. Однако потом вернулся. И все успокоилось. Он вел себя замечательно. Но продолжал винить себя. А теперь он тревожится о том, что с нами станет.

* * *

Они вернулись в машину и поехали обратно.

– Ты ему поверила? – спросил Ричер.

– В каком смысле? – сказала Синклер. – Он ничего не помнит.

– Ты веришь, что он ничего не помнит?