Если днем стояла хорошая погода, няня тепло одевала девочек и выводила играть в огороженный задний двор, похожий на лес: высокие деревья, густая поросль кустов, засыпанные потемневшими лепестками клумбы с высохшими растениями и отдыхающий зимой огород с мертвыми сорняками и почерневшими вьюнками. Пока Маргарет, Софи и Элизабет, смеясь и гоняясь друг за другом, играли в прятки или скакали по плитам каменных дорожек, Пия сидела на террасе с Лео на руках. Она хотела бы присоединиться к девочкам или выдернуть увядшие растения и очистить запущенные грядки, как обычно делала вместе с матерью в Хейзлтоне, но миссис Хадсон настаивала, чтобы она берегла младенца от ветра, хотя в коляске Лео был в тепле и безопасности, надежно закутанный в несколько плотных одеял. И в любую погоду миссис Хадсон звала всех в дом через час, опасаясь, что дети простудятся и поставят под угрозу способность семьи сопротивляться гриппу.

Вспоминая, как в шахтерском поселке, несмотря на непогоду, она проводила все время на улице — ловила раков, лепила снеговиков, поднималась на холмы, лазила по деревьям, сооружала из палочек и гальки домики для кукол, — Пия не понимала логики миссис Хадсон. Отец всегда говорил, что детям только на пользу поиграть в лесу и извозиться в грязи. Но не Пия устанавливала правила, так что вместо споров она предпочитала наслаждаться свежим воздухом.

Каждый вечер за ужином она с жадностью ждала рассказа доктора Хадсона о последней волне инфлюэнцы, вопреки всему надеясь, что эпидемия пошла на спад. Однако, к ее разочарованию, слова всегда были одни и те же. Ежедневно регистрировались новые случаи испанского гриппа, и конца бедствию не было видно. Несмотря на решимость миссис Хадсон любой ценой защитить детей, морщины на лбу и поникшие плечи выдавали ее усталость. Муж напоминал ей: слава богу, что не нужно выходить в город, поскольку раз в неделю им привозили и оставляли на крыльце продукты и другие припасы. Когда рассыльный уезжал, Пия с миссис Хадсон заносили заказ в дом и раскладывали по полкам.

Пия невольно думала, весь ли город живет по таким правилам или Хадсоны проявляют чрезмерную осторожность. И конечно, девочка волновалась о братьях и об отце. А еще о Финне, где бы он ни был. Каждое утро она заглядывала в газеты, забытые хозяевами на обеденном столе, но видела только заголовки о запретах, налогах и о том, что Большой каньон стал национальным парком. Ни об инфлюэнце, ни о карантине не говорилось ни слова.

Однажды утром в воскресенье в начале марта, через несколько недель после ее прибытия к Хадсонам, Пия доставала Лео из кроватки, и сердце у нее упало: стряслось что-то неладное. Поясницу у нее стало жечь, словно девочка стояла вплотную к угольной печи, а низ живота скрутило такой болью, словно кто-то ткнул туда кулаком. Лео, как всегда, улыбался ей, его милое личико светилось радостью, но глаза как-то изменились, словно потускнели. Может, она сама простудилась или надорвала спину, когда поднимала девочек? Пия положила мальчика в кроватку. Как она и опасалась, боль отступила, а когда няня снова взяла младенца на руки, вернулась. Пия перенесла его на пеленальный столик, сняла ночную рубашечку и дрожащими руками обследовала ножки и туловище. Кожа ребенка была розовая и гладкая: ни синяков, ни красных пятен, ни сыпи, ни травм. Пия снова одела Лео и застыла, решая, как поступить. Если сказать Хадсонам о своих ощущениях, ее примут за сумасшедшую. Но нельзя же просто сидеть и ничего не делать.

Пия склонилась над мальчиком и, нежно поглаживая его пальцами по щечке, заглянула в глаза.

— Что с тобой, малыш? — прошептала она. — Животик болит или ты недоедаешь?

Малыш просиял и потянулся к ее носу. Девочка дала ему оловянную погремушку, и он тут же сунул ее в рот и обслюнявил. Потом принялся дрыгать ножками и размахивать руками, а когда игрушка загремела, засмеялся. Он казался вполне здоровым трехмесячным младенцем. И все же Пия не могла избавиться от дурных предчувствий.

Она взглянула на часы, стоявшие на комоде рядом с плюшевым мишкой и шерстяным ягненком на красных колесиках. Шесть тридцать пять; вести девочек на завтрак надо почти через полчаса. А пока они еще спали. Пия снова взяла на руки Лео и крепко прижала к себе, касаясь щекой его макушки. Жар и боль снова охватили ее, и даже сильнее прежнего. Ждать больше нельзя.

На цыпочках выйдя из детской, где спала на животике Элизабет, Пия понесла мальчика вниз на кухню, где доктор и миссис Хадсон уже пили кофе и читали газеты.

Когда няня с ребенком на руках вошла в кухню, доктор Хадсон удивлено поднял брови:

— Что случилось, Пия?

Миссис Хадсон поставила чашку на стол и повернулась:

— А где девочки?

— Еще спят, мэм, — быстро подходя к родителям мальчика, ответила Пия. — Извините, что вмешиваюсь, но мне кажется, Лео нездоров.

Миссис Хадсон вскочила, чуть не перевернув стул, и выхватила у нее ребенка.

— Что ты имеешь в виду? — нахмурившись, спросила она. — Что с ним?

Доктор Хадсон встал и потрогал лоб Лео.

— Почему ты думаешь, что он заболел? Лихорадки нет.

Пия смущенно сцепила руки на животе.

— Я… я…

Миссис Хадсон переложила Лео на одну руку и осмотрела его, подняв рубашечку и пробежав дрожащими пальцами по голове, ручкам, ножкам, груди.

— Не вижу причин для беспокойства, дорогая, — успокоил жену доктор Хадсон и повернулся к Пии: — Его тошнило? Или появился кашель?

Пия покачала головой.

— Он чихал?

— Нет, сэр.

— Судороги или другие приступы были?

Пия продолжала мотать головой, а страх ее только нарастал.

— Что же тогда?

— Я не знаю, как объяснить, сэр, — проговорила Пия. — Просто, по-моему, что-то не так… С глазами и…

Доктор Хадсон направился к задней двери.

— Неси Лео ко мне в кабинет, чтобы я мог тщательно его осмотреть, — велел он жене.

Та с искаженным от страха лицом, прижимая к себе сына, пошла вперед, а доктор Хадсон придерживал жену за плечо, словно защищая ее и Лео от возможных посягательств. Потом он остановился и оглянулся на Пию:

— Девочкам ни слова. Не надо их пугать.

— Хорошо, сэр, — ответила Пия.

Она осталась одна в кухне. Слышалось только потрескивание горячей печи и удаляющиеся по коридору торопливые шаги Хадсонов. Над чашками на столе поднимался пар; недоеденные кексы лежали на блюде около тарелок с печеными грушами и манной кашей. Девочка попыталась осмыслить произошедшее. Доктор Хадсон, казалось, сомневался в ее словах, но все равно решил осмотреть Лео. Поверил он ей или просто проявил осторожность? Пия всем сердцем хотела, чтобы Лео был здоров, но, если доктор ничего не обнаружит, он может счесть ее паникершей. Или того хуже.

Чувствуя, как в животе плещется тревога, она снова поднялась наверх, чтобы разбудить девочек. Одевая подопечных, Пия то и дело касалась их спин, лбов и плеч, проверяя, не появятся ли у нее те же ощущения, как от прикосновений к Лео, но не замечала ни боли, ни дрожи, ни слабости — никаких дурных сигналов. Когда все оделись, Пия взяла на руки Элизабет и на ватных ногах повела двух старших сестер вниз. Она боялась узнать плохие новости о здоровье Лео, но волновалась и о том, чем для нее обернется ложная тревога.