— Это машина господина Мюллера? — с изумлением поинтересовался он.

— Да, это личный лимузин господина Мюллера, — гордо ответил ему шофер на плохом английском.

Офис немецкого мультимиллионера находился рядом с мэрией, они прибыли точно по расписанию — в одиннадцать двадцать господин Мюллер принял его в своем кабинете, строгий чопорный комнате с потолочными балками, книжным шкафом, массивным письменным столом резного дерева, несколькими креслами и журнальным столиком. «Здесь все застыло во времени… традиция — вещь хорошая», — разочарованно подумал Боян.

Манфред Мюллер за письменным столом небрежно перелистывал папку с коммерческими предложениями Бояна. Оферта по казахстанскому хлопку была более чем аппетитной. И количество, и качество, а главное, цена должны были нарушить олимпийское спокойствие Мюллера. Боян заложил в цену личную прибыль в сто процентов — речь шла о десятках миллионов долларов. Он даже был готов в ходе переговоров снизить цену еще на восемь процентов.

Господин Мюллер был в преклонном возрасте: пергаментная кожа, водянистые недоверчивые глаза, пробор в желтеющих сединах и старомодный костюм. На письменном столе стояли лишь один телефон и старинная статуэтка распростершего крылья орла. И все. Он не выказал особого радушия при встрече, не предложил Бояну выпить — секретарша с внешностью старой девы принесла лишь чашку чаю с медом и несколько кружков лимона. Тело господина Мюллера издавало странные, еле уловимые звуки, словно при каждом его движении у него в суставах ломалась хрупкая пересохшая бумага. Он чем-то неуловимо напоминал Генерала — может, твердостью характера.

— Я тщательно ознакомился с вашим предложением, — он зашелестел, как рак, и захлопнул папку. Его английский был безупречен, водянистые глаза полнились необъяснимой грустью.

— Внимательно вас слушаю, — Боян воспитанно сделал глоток чая.

— Вынужден вас разочаровать, господин Тилев. Этот казахстанский хлопок мне нужен, но ваше предложение меня не заинтересовало.

«Этому восковому старичку куш кажется слишком малым», — подумал Боян.

— Я могу попытаться договориться с поставщиком и снизить цену еще на восемь процентов, — с деланно убитым видом предложил Боян.

— Здесь речь не о восьми процентах, господин Тилев…

«Он с меня три шкуры сдерет, старый мошенник, три шкуры — не меньше», — Боян повертел в руках опустевшую чашку и поставил ее на столик.

— Насколько мне известно, — Бояну хотелось затянуться сигаретой, — вы покупаете хлопок такого же качества в Китае по двойной цене. — Курить хотелось зверски. — Думаю, это выгодное предложение.

— В этом все и дело, — неопределенно кивнул господин Мюллер, — ваше предложение чересчур выгодно… — и протянул Бояну костлявую иссохшую руку, давая понять, что аудиенция окончена. Он его просто выставлял за дверь. Они пожали друг другу руки с дружелюбием людей, случайно познакомившихся на улице, которым больше не суждено встретиться. Боян был уже у двери, когда господин Мюллер неожиданно остановил его своим неестественно металлическим голосом, в котором прозвучали нотки жалости:

— Завтра суббота, господин Тилев. Я буду отдыхать на своей вилле на берегу Штарнбергского озера. Приглашаю вас к себе — мне будет приятно с вами отобедать.

В отеле Боян заказал себе бутылку Chivas Regal, лед, два сифона газированной воды и до трех часов ночи не сомкнул глаз. По его представлениям, этот заплесневевший боровичок совершенно не походил на миллиардера. Он или впал в старческий маразм, или был еще тем пройдохой. Властелин всей баварской легкой промышленности даже не выслушал его, захлопнул дверь перед самым носом, а потом снова ее приоткрыл… Что бы это значило? Боян разложил перед собой документы и тщательно перечитал их, взвешивая все возможности, разные варианты сделки, учитывая все вероятные капканы, которые могли возникнуть на завтрашних переговорах. И курил сигару за сигарой. До опупения.

На следующий день, ровно в одиннадцать, тот же самый не слишком престижный БМВ и шофер в ливрее, выглядевшей куда величественней машины, ждали его у подъезда отеля. Они медленно выбирались из города, запруженного машинами, пока не выехали на автобан. Всю дорогу, целый час, шофер, так и не снявший фуражки, как настоящий немец не проронил ни слова. Они съехали налево, вблизи мелькнула серебристая поверхность прославленного Штарнберг-зее, и въехали на песчаную аллею, обрамленную старыми кряжистыми деревьями. Вилла Манфреда Мюллера, построенная в типично баварском стиле, внешне не производила особого впечатления. Господин Мюллер сам встречал их у колоннады перед парадным входом, словно пребывая в уверенности, что Боян Тилев прибудет именно в это мгновение. Все вокруг было замечательно красиво и… скучно. Подстриженная лужайка, спускаясь с холма, доходила до небольшой рощицы и продолжалась за ней до самого берега озера, до причала, у которого застыло несколько яхт. Не было никаких экзотических кустов, фонтанов и водопадов — вот только на всех подоконниках цвели цветы в горшках. Яркая, красочная, самая обычная герань. Господин Мюллер стоически боролся с порывами ветра. Весь пейзаж фокусировался на нем, подчиняясь ему и дополняя своего хозяина.

Господин Мюллер пригласил его в гостиную, где на столике их уже ждал дымящийся кофе в чашках из старинного майсенского фарфора. Сдержанно, издавая характерные шелестящие звуки, хозяин продемонстрировал своему гостю коллекцию картин: шедевры Кирхнера и Кандинского, Марка и Маке. В углу, где был сервирован кофе, в особом освещении выделялись три полотна — Матисса, Дега и Моне. Боян вздохнул и деликатно огляделся вокруг. Обстановка впечатляла, но в массивной деревянной лестнице, в резной мебели, в самой атмосфере сдержанной роскоши витал дух не старости, а старины — обжитой, постоянно обновляемой, патинированной шепотом и тихими шагами, преисполненной тайного значения. И все же дом казался пустым, словно в нем никого не было.

— Здесь чувствуется печать времени, — Боян подыскивал точное слово на английском, — жизнь многих поколений.

Господин Мюллер пристально посмотрел на Бояна, словно теперь лишь поняв, что перед ним — существо, наделенное разумом.

— Именно это я и хотел вам сказать, господин Тилев, истинные вещи создаются долго, не одним поколением… — сдержанно улыбнулся он, не вдаваясь в подробности.

Выпив кофе, они вышли из дома, направившись к причалу, преодолевая порывы ветра. Откуда-то возник еще один старичок, похожий на шофера — в белых брюках, белом свитере и белой капитанской фуражке. Он протянул своему хозяину раздувшийся бумажный пакет. Они поднялись на борт яхты, надраенной до блеска, новенькой, гостеприимной, но до обидного небольшой. Господин Мюллер раскрыл пакет, и тут же откуда-то, словно из небытия, приплыло несколько лебедей, грациозно изгибавших шеи. Похоже, они были старыми знакомыми короля баварской легкой промышленности, который бросал им в воду хлеб.

— Это ваши лебеди? — спросил Боян, просто чтобы что-нибудь сказать.

— Мои? — улыбка на лице господина Мюллера растаяла и исчезла. — Как вам это пришло в голову, господин Тилев? Эти лебеди принадлежат озеру…