– Они уже давно не дети. Может, лучше не открывать банку с пауками? Ты уверена, что хочешь этого?

Нет, совсем не уверена. Признаться, я бы с удовольствием до конца жизни не встречалась с детьми Боба, но не могу. Я обязана сделать это для них и для человека, чью жизнь разрушила.

– Да, мама. Прошу тебя, мне это очень нужно.

По ее лицу пробегает тень.

– А если они не захотят приехать?

– Скажи, что это срочно и очень важно. Скажи все, что считаешь необходимым. Я должна извиниться перед ними, в противном случае я не прощу себе это малодушие.

– Когда?

– Лучше в субботу. Пожалуйста.

Мама кивает, наверняка думает о том, что я надеюсь получить избавление от чувства вины. Она ошибается, сейчас я думаю о том, что дети смогут облегчить душу Боба.

Пока мама моет вишню для пирога, я усаживаюсь на табурет у стойки и заставляю себя откусить кусочек сэндвича с тунцом. Через несколько секунд я в сотый раз за утро смотрю на часы. Они будут здесь через три часа. Откладываю сэндвич и поворачиваюсь к маме. Она стоит у раковины в белых капри и кофте без рукавов.

– Ты чудесно выглядишь, мама.

Она смотрит на меня и улыбается.

– Я надеялась, что тебе понравится.

– И мне нравится. – Я оглядываю аппетитную основу для пирога, только что извлеченную из духовки. – Ты ведь всегда любила печь, верно?

– Я не делала ничего особенного, как ты в Новом Орлеане. Фруктовые пироги, печенье, булочки – все, что готовила моя мама.

Она убирает упавшую на лицо прядь волос.

– Надеюсь, мой пирог им понравится. Однажды они приезжали к нам на Рождество, и Стейси – жена Младшего – съела целых два куска. – Она поднимает голову и смотрит на часы над плитой. – Энни планировала выехать из Висконсина в восемь, значит, ее надо ждать около трех. Младший обещал быть приблизительно в это же время. На ужин приготовлю запеканку со спагетти и, конечно, салат. – Мама говорит быстро, не заботясь о паузах. Я замечаю, что руки ее немного дрожат.

– Ма, ты в порядке?

Она поднимает на меня глаза.

– Честно? Я в ужасном состоянии. – Она перекладывает ягоды в миску и бросает дуршлаг в раковину. Лязгающий звук заставляет меня вздрогнуть.

Я подхожу к маме и обнимаю ее за плечи.

– В чем дело?

Она качает головой.

– Понимаешь, они давно не видели Боба, даже не представляют, с чем им предстоит столкнуться. А Энни? Бедняжка сейчас переживает очередной развод. Она так грубо разговаривала со мной, когда я позвонила и попросила приехать, будто я виновата во всех ее проблемах.

– Прости, мама. Это все из-за меня.

Она косится на дверь комнаты, где прилег подремать Боб, и понижает голос, словно он может услышать нас и понять, о чем разговор.

– Я сказала ей, что, может, они увидятся в последний раз.

Закрываю глаза и вздыхаю. Вполне возможно, мама права. Боб не произнес ни слова с того дня, как его вытащили из воды в среду. И простуда его не проходит, ему становится только хуже. Господи, я опять чувствую себя виноватой. Он мог и не отправиться к лодке, не приди мне в прошлом месяце в голову мысль покататься по озеру.

– Прости меня, ма. У тебя и так много проблем, а я тебе подбрасываю новые.

Она сжимает мою руку и молчит, такое впечатление, что у нее нет сил говорить на эту тему.

– Младший, как всегда, был вежлив, но не могу сказать, что он воспринял мое предложение с радостью.

– Я причинила всем вам столько вреда.

Впервые мама реагирует на мои слова по-другому.

– Да, это верно. Мы все это понимаем. Надеюсь, сейчас не будет слишком поздно и Боб узнает детей.

У меня сжимается сердце. Я опять совершила ошибку. Мы с мамой обе страдаем от предчувствия, что наши мечты так и останутся нереализованными.

Мама высыпает на вишню чашку сахара.

– Только бы Боб смог понять, что он прощен!

Прощен? По телу пробегают мурашки. Странно, что моя мама говорит о прощении. Как может ждать прощения человек, который не совершал ничего плохого?

* * *

Она не отходит от окна и каждую минуту смотрит на часы. В 2:40 к дому подъезжает минивэн.

– Энни, – тихо говорит мама и достает из кармана помаду. – Выйдем ее встретить?

Сердце падает в пятки. Я выглядываю в окно и вижу, как из машины выходит женщина средних лет. Она высокая, с распущенными седеющими волосами до плеч. Открывается другая дверь, и появляется девочка-подросток.

– Она привезла Лидию, – говорит мама.

Меня захлестывают совершенно разные эмоции – от грусти до ужаса и неожиданной радости. Эта женщина способна меня уничтожить, и вполне заслуженно.

Следом к дому подъезжает белый пикап, напоминающий машину Эр-Джея. Мне становится немного легче оттого, что, независимо от исхода сегодняшней встречи, я смогу увидеть его в понедельник. Я расскажу ему обо всех муках, связанных с прошлым, и начну жизнь с чистого листа. Не знаю почему, но уверена, что Эр-Джей меня поймет.

Энни и Лидия смотрят на машину и ждут: видимо, их совместный с братом приезд четко спланирован.

Мне не хватает воздуха, и я несколько раз глубоко вдыхаю его полной грудью, затем оглядываю комнату и подхожу к Бобу, сидящему в велюровом кресле – нам с мамой удалось вытащить его из постели еще утром. Я причесала его, а мама гладко выбрила. Он не спит, но не обращает никакого внимания на газету, предусмотрительно положенную мамой ему на колени. Бобу больше нравится разглядывать свои очки для чтения. Он вертит их в руках и поднимает, взяв за одну из дужек.

Я перекладываю газету на столик и приглаживаю вихры на голове Боба, он кашляет, и я протягиваю ему платок.

– Как приятно вас всех видеть, – говорит мама, открывая дверь.

Они заходят, и в маленькой комнате сразу становится душно. У меня появляется желание поскорее сбежать.

– Спасибо, Сьюзен, – отвечает мужчина, и я вздрагиваю от звука его голоса.

Повернувшись, я вижу перед собой Эр-Джея.

Сначала я не вполне понимаю, что происходит, что здесь делает Эр-Джей. Как он меня нашел? Улыбнувшись, я делаю шаг к нему, но выражение его лица заставляет меня застыть на месте. Он оказался сообразительнее меня и уже сложил воедино все части головоломки.

Бог мой! Эр-Джей и есть Роберт Джуниор. Боб-младший. Сын Боба.

– А ты Анна. – Это не вопрос. Взгляд его становится печальным. – Бог мой. Мне жаль.

– Эр-Джей, – киваю я, не зная, что еще сказать. Он понял, что я та, кто обвинил его отца в сексуальном домогательстве. Через несколько минут он узнает правду, но пока я не могу ничего объяснить.