19 сентября 1919 года после получения письменного благословления со стороны последнего турецкого султана Магомеда Вахита[806] шейх Узун-хаджи провозглашает себя эмиром Северо-Кавказского мусульманского эмирата[807].

Мало что известно о членах его кабинета. Премьер-министр — чеченец Иналук Арсанукаев-Дышнинский занимал одновременно должности главнокомандующего вооруженными силами эмирата, министра иностранных дел, образования, юстиции, морских и вакуфных дел. Впоследствии эмир Узун-хаджи присвоил ему звание фельдмаршала. Министром двора был назначен генерал-майор КамильХан, министром торговли и промышленности — Магомет Хамхоев, министром земледелия и государственных имуществ — Билал Шамилов, министром путей сообщения, почт и телеграфа — Куси Байгиреев, военным министром — генерал-майор Шита Истамбулов, министром внутренних дел — Хабала Бесленеев, министром финансов — Абдул-Азим Абдуллаев. По своему составу правительство эмирата Узун-хаджи было интернациональным. В нем было по два аварца, чеченца, ингуша и кабардинца. Высшее светское образование имел один человек, высшее духовное — двое, русской грамотой владел один министр, арабской — трое, вовсе неграмотными были два министра (военный и путей сообщения, почт и телеграфа)[808]. Мазлак Ушаев был командующим артиллерией в войсках эмира. В своем программном заявлении правительство эмирата сделало выводы на основе неудач Горской республики: «На основании дарованных свобод после ухода царя русского, мусульмане Северного Кавказа добивались, как известно, самоопределения путем Республики. Эта цель и эти мечты были разбиты варварским вторжением Деникинской банды. На мирной конференции в Париже вследствие интриг союзных великих держав т. н. Горскую Республику не признали и не нашли основания к ее признанию, так как всему цивилизованному миру несправедливым казалось, что горцам Северного Кавказа нет места в мировой политике… Вопреки тенденциозным вожделениям мусульмане Северного Кавказа… решили добиться полного самоуправления на началах шариатской монархии. Северо-Кавказские мусульмане составили свое правительство во главе с эмиром шейхом Узун-Хаджи Хаир-Ханом и пойдут по следам своих предков, которые в течение многих лет проливали кровь за свою свободу… Мы не требуем автономии, а хотим самостоятельной шариатской монархии… Мы избегаем повторения эпопеи мифической Горской Республики»[809]. Таким образом, сторонники шейха Узун-хаджи для себя уже окончательно похоронили Горскую республику и считали ее миссию невыполненной, полагая, что по-настоящему свободным от России государством для мусульман Северного Кавказа позволит только ислам с установлением полного шариата.

Здесь прослеживается желание иметь тесные контакты с Османской империей, которая сама находилась в стадии развала, подталкиваемая западными странами, которые создавали на ее территории новые государства, подконтрольные им.

Деятельность Узун-хаджи, а именно его успехи стали причиной и окончательного раздора с муфтием Северного Кавказа шейхом Н. Гоцинским. Сторонники Гоцинского организовывали в горной части Дагестана собрания духовенства и принимали решения, осуждающие действия Узун-хаджи, определяя их как вредные для Дагестана. Они призывали сплотиться вокруг Н. Гоцинского[810]. Но это уже не имело особого значения: при нейтралитете шейха Али-хаджи Акушинского эмир Узун-хаджи был неуязвим для политики раздора, которую вели белогвардейцы и их ставленник М. Халилов.

Пытаясь взять ситуацию в свои руки, шейх во второй половине 1919 года начинает усиленно выпускать денежные знаки собственного производства, которые были в обращении одновременно с азербайджанскими и грузинскими бонами. Деньги печатались в столице эмирата Ведено. Для того чтобы они имели хождение среди населения, шейх во время своих частых переездов по Чечне буквально раздавал эти деньги населению, призывая отказаться от денег христианских и принять деньги с печатью эмирата Узун-хаджи. Купюры были разного достоинства: 5, 10, 50, 100, 250 и 500 рублей.

Была создана и армия эмирата. Она состояла из семи полков, собранных не только из числа добровольцев, но и на основе объявленной среди горцев Северного Кавказа мобилизации.

Впоследствии полки для придания весомости были переименованы в армии. Например, остатки Красной армии Н. Гикало назывались 5-й армией эмирата[811]. При этом стоит иметь в виду, что взаимоотношения Узун-хаджи и Гикало были натянутыми, вплоть до того, что Иналук Арса нукаев-Дышнинский мог себе позволить на заседании Совета министров пригрозить разоружением отрядам, подчиняющимся Н. Гикало, в случае самостоятельности его действий[812].

Командующим 1-й армией был Шита Истамулов, 2-й армией командовал Межид Геберто из Бильта[813], 3-й армией командовал Эски Байсагириев, 4-й армией (ингушской) командовал Хизир Арцханов, коммунист Гикало был назначен командующим 5-й армией[814], командующим 6-й конной армией стал турецкий офицер Гусейн-эфенди (до того возглавлявший 5-ю армию). Все командующие (за исключением Гикало) были произведены в генералы. Численность всех числившихся во всех армиях вряд ли превышала тысячу человек. Со слов турецкого военного Гусейн-эфенди, находившегося при дворе шейха Узун-хаджи, на осень 1919 года числилось 605 всадников, 194 пехотинца, 30 офицеров и 2 генерал-майора.

По состоянию на ноябрь 1919 года армия Совета обороны состояла из 3 пехотных, 2 кавалерийских полков и 3 батарей. Пехотный полк состоял из 4 батальонов, каждый батальон — из 4 рот. В первом батальоне было также 3 пулеметные роты. Кавалерийский полк состоял из 6 сотен, одна сотня была пулеметной. Артиллерия состояла из 2 горных батарей и 1 легкой полевой батареи, по 4 орудия в каждой[815]. Некоторые исследователи ошибочно связывают и порой смешивают две совершенно разные военные силы: армию эмирата и армию Совета обороны. Они действовали раздельно, порой игнорируя друг друга.

В армии Совета обороны состояло 194 офицера и 9860 аскеров, в общем — 10 054 человека. На их содержание приходилось тратить 433 858 рублей в месяц. Кроме того, облагались налогом магазины и население. К примеру, крупные магазины должны были выделить по 200 патронов, мелкие — 150, а каждая семья по 5 патронов[816]. Не совсем понятно, включалась ли сюда армия шейха Узунхаджи, была ли эта цифра общей для всех сил, борющихся против Добровольческой армии?

Если отдельно взять «армию» Н. Гикало, например, со слов очевидца тех событий А. Костерина к осени 1919 года, она насчитывала в Шатое 70 человек, из которых вооруженных было только 20 человек, и он называет это «хорошим результатом»[817]. Позднее, к концу декабря 1919 года — началу 1920 года, численность ее достигла 400 человек, и это соединение уже считалось способным диктовать свои условия[818]. Поэтому вряд ли стоит говорить о цифрах, превышающих тысячу человек относительно всего войска шейха Узун-хаджи. Факт того, что в армии Узун-хаджи находился отряд большевиков во главе с Н. Гикало, показывает,