– Да, ты пережила трагедию, это было ужасно! – тем же тоном ответила Сьюзен. – Но тебе уже сорок. Пора бы перестать оплакивать погибшего мужа и перебирать, что было бы и что могло быть. К тому же, если ты вдруг усыновишь ребенка, забудь про мужчин. У тебя и времени на знакомства не останется. И ни один парень в здравом уме не захочет разделить с тобой такую жизнь.

Тут до меня дошло.

– Так вот в чем дело. Ты боишься, что я не найду себе парня, если обзаведусь ребенком?

– Уж во всяком случае, с приемным – никак, – пожала она плечами. – С Дэном не получилось, что поделаешь, но, конечно же, где-то есть тот, кто тебе подойдет. Усыновлять ребенка сейчас – значит добровольно отсечь себе все шансы. И неужели ты справишься одна? Будешь матерью-одиночкой?

– Да, думаю, я справлюсь, – ответила я уже спокойнее. – Будет трудно. Но у меня хорошая работа. Могу нанять помощницу на несколько часов в день, чтобы присмотрела за ребенком после школы, и у меня самой достаточно времени и сил. Я уверена, как никогда в жизни. И я ведь не собираюсь усыновлять младенца и воспитывать его всю жизнь – я буду брать детей постарше, на время, а если кто-то и останется у меня до совершеннолетия, то все равно это пять-шесть лет, потом ребенок окончит школу и уедет в университет.

– Если поступит, – проворчала она. – И на этом ответственность родителей вовсе не заканчивается.

Я приоткрыла рот, чтобы возразить, но она не дала:

– Может быть, я тебя недооцениваю. И если ты хочешь, чтобы я подписала тебе рекомендацию, то, конечно, я подпишу. Ты самый прекрасный человек из всех, кого я знаю, Кейт. Но если ты спросишь мое мнение, то я повторю: ты совершаешь ошибку. Упускаешь свой шанс найти пару и стать счастливой.

– Не всем для счастья нужен прекрасный принц, – ответила я, помолчав. – Принц у меня уже был, а если мне сужден еще один, так от судьбы не уйдешь. Но я не стану сидеть и ждать, пока он явится за мной. Пока что я сама раскрашу картинки к своей сказке.

Следующие недели я лихорадочно готовилась к роли приемной матери. Поговорила с Джиной – она поддержала меня намного охотнее, чем Сьюзен, – прошла предварительное собеседование и тут же начала дважды в неделю посещать курсы для приемных родителей, – обязательная подготовка, на которую записал меня Эндрю. Многое из того, чему нас учили, я уже знала – что-то интуитивно, что-то благодаря профессии музыкального терапевта. Но узнала я и много нового: как помочь приемному ребенку интегрироваться в семью, какие у меня будут права и обязанности. В каждом сценарии, который разбирал с нами инспектор, я мысленно представляла себя с Элли, тотчас спохватываясь: этот ребенок пока еще не мой. Но сны не возвращались, и я уверилась в том, что в этом и было их назначение: привести меня сюда.

Каждую неделю ко мне на дом приходила соц-работник Карен Дэвидсон. Она объяснила, что обычно инспекция жилья занимает несколько месяцев, но поскольку Эндрю дал мне рекомендацию и просил поспешить из-за неотложной ситуации с Элли, то она старается помочь. «К тому же вы учитесь языку глухонемых и имеете опыт работы со слабослышащими и проблемными детьми. Вы для нас идеальный кандидат, и я хотела бы как можно быстрее включить вас в наш список. И то, что вы волонтер Святой Анны, тоже плюс».

Она изучила мои налоговые декларации за последние годы, сняла копию со свидетельства о рождении и карточки социального страхования, попросила справку от терапевта. И каждую неделю засыпала меня сотнями вопросов обо всем на свете: где ребенок будет спать (вот, я расчистила гостевую спальню), кто будет за ним смотреть, когда я на работе (я уже нашла хорошую продленку), точно ли я не состою в романтических отношениях (не состою, громко и уверенно ответила я). И заглянула в каждый уголок моей квартиры, в каждую щель, все время что-то строча в своем блокноте.

Эндрю просил меня не делиться своими планами с Элли. «Нельзя ее обнадеживать, пока нет стопроцентной гарантии, – предупредил он. – И не будем мешать ей строить отношения с родной матерью». Так что я продолжала навещать ее по четвергам, как и раньше, и радовалась тому, как девочка привыкает ко мне, рассказывает о школе, о своей любимой подруге Белле (она обозначала ее на языке жестов как МЛП – «моя лучшая подруга»), и даже скрещивала пальцы, указательный и средний, когда выговаривала эти буквы. Я радовалась тому, как растет и укрепляется эта дружба: у Беллы были такие же проблемы – и со слухом, и с поиском приемной семьи; девочки хорошо понимали друг друга. Я смеялась, слушая, как они с Беллой подстраивают, чтобы Джей Кэш, мальчик с лиловыми волосами, пригласил Элли на свидание.

– Я еще ни разу не целовалась, – в один из четвергов призналась мне Элли. – Белла говорит, это гадость, языки мокрые, но, по-моему, она врет и сама никогда не целовалась, так что я ей не очень-то верю.

Сердце мое тает от нежности. Мы хорошо ладим, и я счастлива: мы сближаемся все больше. Я радуюсь и тому, что в наших разговорах больше не упоминается ее мама, хотя, наверное, я должна была бы завести о ней речь, вдруг девочке нужно это обсудить. Но я предпочитаю мечтать о той скорой поре, когда я все устрою для Элли наилучшим образом и она забудет ту боль, которую ей причинили родные.

Я тружусь не покладая рук и не оставляя при этом обычной своей работы. По вторникам и пятницам хожу на курсы для приемных родителей, по средам в кружок к Эндрю, по четвергам езжу в Квинс и занимаюсь с Элли, Риэйджей и мальчиком по имени Тарек – у него остаточный слух всего десять процентов, и он только что попал в систему усыновления. На работе перешучиваюсь с Максом, помогаю Лео наладить отношения в школе и занимаюсь музыкой еще с двумя десятками ребятишек, – у каждого своя проблема, и мы их решаем вместе.

Жизнь потихоньку возвращается в норму – новую норму, без Дэна. Я тоскую по своим снам, по промелькам жизни с Патриком и Ханной. Каждую ночь я мечтаю проснуться в том мире, где Патрик все еще со мной и у нас есть Ханна. Каждое утро мое пробуждение безотрадно: я снова и снова переживаю эту потерю. Пыталась я и дозвониться Джоан, но мы словно играем в салки по телефону: то я натыкаюсь на голосовую почту, то она, перезвонив, оставляет мне сообщение.

Через месяц после разрыва Дэн наконец согласился встретиться со мной в обед. И пять минут кряду молча слушал мои извинения, а потом сказал, что теперь точно знает: он никогда меня не любил. Почему-то меня это больно задело.

– Не может быть, – сказала я. – Мы были вместе почти два года.

– Это не помешало тебе уйти. – Он смотрел на меня жестким взглядом. – Вот и вся твоя любовь.

– Дэн, я любила тебя, – возразила я. – И сейчас люблю. Просто мы не подходим друг другу.

Он закатил глаза:

– Избавь меня от психоболтологии. Разобралась бы сначала с собой. Ты приволокла в отношения весь свой прошлый балласт, я тут ни при чем. Это только твоя вина, на все сто процентов. Я заслуживал лучшего.

– Конечно, – кивнула я.

– Так нечего твердить, будто любишь меня. Ждешь, что я тебе улыбнусь и скажу: «Да ничего страшного. Ты использовала меня и выкинула – невелика беда».