У маркиза перехватило дыхание. Его охватила пугающая, никогда раньше не испытанная ярость. Он сжал кулаки, чтобы не наброситься на Кингсфелда и не задушить его прямо посреди своей гостиной. Проклятый мерзавец осмелился угрожать ему и всей его семье!

— Я сейчас же поговорю с ней, — прохрипел он, — глупая болтушка. — Последнее замечание было сделано в угоду Кингсфелду; его собственные выражения по поводу опрометчивого поступка Виктории звучали бы гораздо резче.

Боясь, что не вынесет продолжения разговора, Синклер вышел из гостиной.

Ее не было ни в ее гостиной, ни в спальне, и он, даже не постучавшись, распахнул дверь зимнего сада. Виктория, рыдая, сидела в кресле, а Александра Бэлфор гладила ее по спине. Они обе вздрогнули, когда он ворвался в комнату.

— Леди Килкерн, мне нужно поговорить с моей женой наедине.

Александра выпрямилась.

— Лисичка сейчас очень расстроена, милорд. Разговор может подождать?

— Нет.

— Все в порядке, Лекс, — сумела выговорить Виктория прерывающимся голосом. Бросив на маркиза предостерегающий взгляд, Александра отпустила руку подруги и вышла, тихо прикрыв за собой дверь. Сину хотелось энергично пройтись вдоль и поперек комнаты, чтобы хоть немного унять свой гнев, но на полу копошились котята, щенки, белки и кролики.

— Нельзя ли узнать, — проговорил он напряженным голосом, который с трудом контролировал, — о чем ты думала, сплетничая с Кипсфелдом по поводу своих подозрений?

Она взглянула на него полными слез глазами.

— Я помогала, — шмыгнула она носом. — Я не сплет…

— Помогала? Помогала?! Ты имеешь представление о том, сколько неприятностей ты могла причинить? — Он чуть не проговорился, что она подвергала себя опасности, а в этом случае его жена ни за что не отступила бы.

Виктория промокнула платком глаза.

— Это правда, — прошептала она, — что ты женился на мне, только чтобы досадить Марли?

Такого поворота разговора он не ожидал, и у него не было под рукой ни лжи, ни правды, чтобы успокоить ее.

— Откуда…

— Мне сказал Кингсфелд. Так это правда?

Остин Ховарт определенно хорошо изучил римскую военную историю, он сумел разобщить их в течение четырехминутного вальса, не оставив ему времени, чтобы объясниться или уверить ее в своей любви. Сейчас она ни за что не поверит ему.

— Я хочу, чтобы ты, бабушка Августа и Кит завтра утром безотлагательно отправились в имение Олторп. Если ты ..

— Нет!

— Если ты, — обрушился он на нее, — собираешься говорить людям разные… глупости, чтобы спровоцировать их, тогда я не могу позволить тебе оставаться в Лондоне. Я не могу наблюдать за тем, как ты играешь в разные игры и в то же время пытаешься поймать убийцу.

Стоять и наблюдать за болью, недоумением, разочарованием и гневом в ее глазах было тяжело, как никогда. Каждой клеточкой своего тела Синклеру хотелось обнять ее. Возможно, в план Лисички входило вспугнуть графа, однако он мог и погубить ее. Это было блестяще задумано, но слишком рискованно.

— Ты уедешь завтра утром, тебе ясно?

По ее щеке скатилась еще одна слезинка.

— Да. Совершенно ясно.

— Вот и отлично. — Маркиз развернулся и покинул комнату. Он решил не скрывать, что они с Лисичкой повздорили, — это успокоит Кингсфелда и объяснит, почему Виктория покинула утром Лондон. Ему хотелось обеспечить безопасность Августы и Кита. Если он потеряет их всех… Одна мысль об этом бросала его в холодный пот.

Когда вечером гости начали расходиться, Синклер поставил Майло в верхнем холле следить, чтобы Виктория не выходила из своей комнаты и чтобы никто не попытался увидеться с ней. Однако, даже приняв такие меры предосторожности, он не решался далеко уходить от дома, пока она оставалась в нем, и поэтому собрал своих друзей в темной конюшне.

— Что, черт побери, случилось? — спросил Уолли, когда маркиз проскользнул в дверь.

Из темноты раздался другой, менее знакомый голос.

— Моя жена хочет удушить тебя, — спокойно сообщил Люсьен Бэлфор.

— Надеюсь, у нее есть возможность проделать это, — ответил Син. — Спасибо за то, что присоединились к нам.

— Просто вы разожгли мое любопытство.

Синклер решил, что беспокоиться по этому поводу будет позже.

— Криспин, что делал Кингсфелд, когда я вышел из комнаты?

— Он пошел поболтать с твоей бабушкой, — сообщил шотландец. — Ничего важного, они обсуждали светские события, приходящиеся на оставшуюся часть недели.

Страх снова охватил Синклера, но он сумел мрачно улыбнуться:

— Остин думает, что Виктория знает нечто новое об убийстве, и выясняет, где все будут находиться в ближайшие несколько дней.

Лорд Килкерн пошевелился.

— Значит, никто не должен находиться там, где этого можно ожидать.

— Я отправляю свою родню завтра из Лондона.

— Меня это не касается, — продолжил граф, — но как вы заставите Лисичку уехать?

— Я нарочно рассердил ее. Она уедет.

— Тогда что вы хотите от нас?

Синклер глубоко вздохнул.

— Килкерн, нельзя ли распространить слух, будто Виктория покинула меня и я провел ночь в пьяной компании? Я буду вам очень признателен.

— Это несложно. Полагаю, завтра вас не будет в парламенте?

— Я появлюсь там из-за Кинсфелда, но ненадолго.

— Мы собираемся в Ховарт-Хаус? — спросил Роман, и его глаза воинственно заблестели.

— Только не ты. Тебе придется остаться с моей семьей.

Камердинер скептически посмотрел на него.

— И как мне объяснить это?

— Только Лисичка знает, кто ты на самом деле. Будешь кучером. Просто наблюдай за ними, и все. Не думаю, что она будет обращать внимание на окружающих, а ты уж не попадайся ей на глаза, если сможешь.

— Это не так-то легко, — пробормотал камердинер. Уолли похлопал Романа по плечу.

— Что насчет Ховарт-Хауса?

— Думаю, граф настороже. Он не стает хранить в доме ничего, что связано с убийством, а значит, надо ошеломить его и заставить заговорить.

Хардинг вскинул голову:

— Послушай…

— Криспин, Уолли, — перебил его Синклер, — не попадайтесь никому на глаза, но… он должен догадаться, что кто-то был в доме и рылся в его вещах.

— Если тебя не будет в парламенте, он решит, что это ты, — Криспин покачал головой, — и тогда легко может расправиться с тобой.