Сисси смотрела, как Кейти переворачивает страницу. Взгляд у той стал темнее тучи и, как показалось Сисси, какой-то зловещий. Другие видели в ней всего лишь красотку с тяжелым характером, но Сисси чувствовала, что в глубине ее души пылает ярость, которую Кейти старательно подпитывает, чтобы та никогда не погасла.

Роберта тоже вела себя не так, как раньше. Она стала скрытной и неразговорчивой, было ясно, что она горюет по подруге. Если к Кейти учителя относились с недоверием, а от Сисси требовали собранности, то состояние Роберты их не на шутку беспокоило. Но Сисси и в этом ее новом качестве разглядела силу характера. Она проявлялась в том, как Роберта молчала за едой, как сжимала челюсти, как бегала по полю для хоккея на траве с энергией, которой в ней раньше не было, как будто хотела выразить в движении свою злость; в том, как Роберта скрипела зубами по ночам и резкими движениями заплетала косу по утрам, дергая непослушные пряди. Не нужно быть гением, чтобы догадаться, что Роберта в ярости.

Сисси не возражала против этого. Потому что тоже негодовала.

Ее переполняло гневом, и она не знала, что с этим делать – излить наружу, как Кейти, или подавить, как Роберта. Гнев Сисси был похож на воздушный шар, который жаль отпустить в небо, но к которому боишься прикоснуться, чтобы тот не лопнул. Он душил ее, перекрывал ей горло. Она не занималась спортом, чтобы выплеснуть свою злость, и ей не хватало хитрого ума Кейти, чтобы разработать план действий. Сисси оставалось лишь страдать.

Ей не на кого было обрушить свой гнев, ведь убийца Сони оставался неизвестным. Сисси больше не сомневалась, что Соня мертва. Она поняла это в ту же секунду, когда увидела на зеркале надпись «СПОКОЙНОЙ НОЧИ, ДЕВОЧКА». Может быть, это сделали ее двоюродные бабушка и дедушка? Но если так, почему ее чемодан оказался в лесу около школы? Кейти сказала, что Мэри Хэнд не могла убить Соню, потому что она всего лишь привидение, но Сисси не была в этом уверена. Сисси видела темную фигуру Мэри через толщу воды – стоящую над ванной в черном платье и вуали. Она видела, как Мэри наклонилась, и почувствовала холодную руку, которая схватила ее за горло и прижала ко дну. Пускай Мэри давно мертва, но Сисси не сомневалась, что ей хватило бы сил убить ученицу, утащить ее в свое логово и заставить ее дух бродить по Айдлуайлду.

Царство Мэри включало территорию школы, лес и дорогу. Мэри знала, что Соня мертва, и сообщила им об этом.

Сисси представила себе, как Соня выходит из автобуса на Олд-Бэрронс-Роуд и видит на остановке Мэри. Что произошло? Соня закричала? Побежала прочь?

В дверь постучали.

– Леди! – раздался голос мисс Лондон. – Сесилия. К тебе посетитель.

Сисси застонала и скатилась с кровати.

– Уже иду! – крикнула она в сторону двери.

Роберта свесилась с верхней кровати и посмотрела на Сисси:

– Кто это может быть?

Сисси пожала плечами и отметила, что у Роберты, как и у нее самой, вокруг глаз появились нежно-фиолетовые круги. За прошлую неделю она не раз забиралась в кровать к Роберте, и та не возражала. Сисси лучше спалось, когда рядом была сильная подруга в плотной ночной рубашке.

– Джозеф, мой сводный брат, – вяло ответила она.

Кейти подняла глаза от журнала:

– Причешись и поправь блузку.

– Зачем это? – спросила Снеси.

Кейти так и уставилась на нее:

– Чтобы хорошо выглядеть.

Снеси снова пожала плечами, но сделала так, как ей велели.

– Какой смысл? Я даже разговаривать с ним особо не хочу. Он хороший, но у меня нет сил.

– Чтобы произвести хорошее впечатление, – сказала Кейти. – Поверь, так надо.

Поэтому Снеси аккуратно зачесала волосы назад, разгладила блузку на груди и накинула сверху кардиган.

– Ненавижу все это, – сказала она, натягивая ботинки. – Я так по ней скучаю!

– Я тоже, – откликнулась Роберта.

Они тысячу раз пересмотрели все вещи в чемодане Сони, но не нашли ни единой зацепки, только тосковали все сильнее, вспоминая, как эти вещи лежали на Сониных полках и висели на вешалках. Полотенца и расческа хранили запах Сони. Казалось, она так близко. Как она может быть мертва?

– Если Джозеф тебе еще что-нибудь подарит, не отказывайся, – сказала Кейти. – Притворись скромной глупышкой, как ты умеешь. И ни слова ему о Соне.

Сисси кивнула. У нее и правда не хватало сил, чтобы разозлиться на «глупышку», да и в целом Кейти не так уж и не права. В спальне, среди своих, Сисси не имело смысла притворяться.

Она спустилась по лестнице, пересекла внутренний двор и оказалась в столовой, где специально расставили столы для семейных бесед. Перед Рождеством посетителей приходило совсем немного, потому что большинство девочек хотя бы на несколько дней уезжали на каникулы домой. «Вам всем хочется видеть своих дочерей пореже, – с горечью подумала Сисси. – Поэтому вы постарались упечь их сюда».

В углу, зевая над книгой, сидела миссис Пибоди, сегодня подошла ее очередь наблюдать за девочками. За одним из столов Дженни Уайт разговаривала с родителями; судя по всему, все трое чувствовали себя неловко. Дженни в отчаянии посматривала в окно. Элисон Гарнер сидела рядом с беременной матерью, на коленях у которой пристроился еще один ребенок – маленький мальчик, хлопающий в ладоши и тянущий ручки к сестре.

А в самом углу комнаты, у окна, стояла Мэри Хэнд.

Сисси замерла, не способная даже вдохнуть. На Мэри было все то же черное платье, руки свисали вдоль тела. Сисси чувствовала на себе ее взгляд и представляла в воображении лицо Мэри под вуалью – худое, заостренное. Внутри нее все сжалось, руки заледенели, а кожу лица покалывало от страха.

Мэри сдвинулась с места – сделала шаг через комнату в направлении Сисси, а потом еще один. Вокруг них все шло своим чередом, младший братик Элисон что-то лепетал. «Бегите!» – хотелось закричать Сисси. Но когда Мэри сделала еще один шаг, она поняла, что ее никто не видит.

«Она пришла за мной, – подумала Сисси. – Как тогда в ванной». В тот раз ей удалось закричать, вынырнуть из-под воды и наделать столько шума, что ее услышали все девочки на этаже. Но сейчас, когда Мэри стояла прямо перед ней, Сисси не могла выдавить из себя ни звука.

Платье Мэри колыхалось при ходьбе. Внезапно в голове у Сисси прозвучал голос: «Моя девочка. Моя малышка».

Сисси беспомощно и беззвучно захлопала губами. Взгляд ее скользнул за спину Мэри, за окно. Ну конечно – сад. Вот почему Мэри там стояла. В этом саду похоронен ее ребенок.

«Пожалуйста, помогите, хоть кто-нибудь», – подумала Сисси.

«Моя девочка, – произнесла Мэри, подходя так близко, что Сисси могла рассмотреть истлевшую ткань ее платья и кости рук, просвечивающие сквозь дыры. – Милая».

И тут Сисси закричала.

Звук был таким громким, а кровь так сильно ударила ей в уши, что она перестала слышать, что происходит в комнате: скрежет отодвинутого стула, восклицание учителя, испуганный плач ребенка. Сисси кричала до тех пор, пока у нее не заболело горло. По ногам текло что-то теплое, и она ненароком подумала, что описалась. Затем ее схватили чьи-то руки, и она почувствовала, как ее трясут. Словно издалека прозвучал голос миссис Пибоди: «Сесилия! Сесилия!»