Тренч нервно облизнул губы.

— Один из вас умрет, тут сомнений нет.

Эмили похлопала Саймона по плечу:

— Право, мне неприятно прерывать вас, но, по-моему, нам можно уходить.

Саймон снял с Тренча галстук, скомкал и сунул контрабандисту в рот.

— Пошли.

Мачты поскрипывали, корабль тихонько покачивался. Саймон с Эмили вышли на палубу и направились к сходням. Он держал ее под руку, заставляя идти медленно и спокойно. Ей хотелось бежать сломя голову.

— Полагаю, мы неспроста ползем как улитки, — прошептала она, вскинув на него глаза.

— На полубаке стоят три джентльмена, которым может показаться немного странным, что мы вдруг бросились бежать.

Она посмотрела на полубак, где в тени мачты стояли трое матросов.

— Как ты думаешь, они заподозрили что-нибудь?

— Скорее всего им просто любопытно. Разумеется, все изменится, если один из джентльменов, которых мы оставили связанными в каюте, найдет способ поднять тревогу.

Она сжала его руку.

— Еще как изменится.

Когда они по узким сходням спустились на пристань, Саймон огляделся. Хотелось бы знать, изменник все еще здесь, все еще прячется, наблюдая за ними? Где, интересно? На другом корабле? В одном из зданий на набережной?

Эмили тихо вздохнула, когда они дошли до мощенной булыжниками мостовой.

— Вот уж не думала, что в гавани так пустынно в это время ночи. Никто бы и не услышал наших криков о помощи.

Ну, кое-кто услышал бы, думал Саймон. Человек, именующий себя Смитом, например. Так хотелось прямо сейчас обыскать все здания на набережной, все проулки, все корабли. Но он понимал, что ничего этим не добьется. Слишком хитер этот злодей, на одном месте долго не задерживается.

Карета капитана, запряженная парой буланых, стояла там, где Грейди оставил ее, привязав лошадей к столбу у дороги, которая огибала гавань. Саймон приблизился к карете, ни на секунду не забывая о капитане и его людях, которые представляли собой серьезную угрозу.

Он оглянулся. Трое матросов, которых они видели, сходя с корабля, стояли у фальшборта верхней палубы и наблюдали за ними. Один громкий звук из каюты капитана — и эта троица кинется на них, как стая волков.

— Подожди здесь, — шепнул Саймон, когда они приблизились к лошадям. — Я хочу убедиться, что Тренч не выставил здесь часового.

Саймон коснулся ее щеки.

— Постарайся держаться как ни в чем не бывало. А то наши друзья на палубе могут задуматься, что это мы с тобой тут делаем.

Она улыбнулась ему с наигранной веселостью.

— Будь осторожен.

Саймон сжал пистолет в кармане, взялся за ручку дверцы и, глубоко вздохнув, распахнул ее. Никого.

Он повернулся к Эмили:

— Карета подана, миледи.

Эмили закусила губу.

— Мы не можем бросить здесь Артура.

— Артура?

— Моего коня. Я оставила его в переулке на той стороне улицы.

Саймон оглянулся на корабль, который был в каких-то пятидесяти метрах от них. Трое контрабандистов все так же стояли у фальшборта — три темные тени, залитые лунным светом. Перед его мысленным взором возникли песочные часы, песок из верхней части которых быстро пересыпался в нижнюю, отмеряя секунды до того момента, когда Тренчу и его людям удастся освободиться. Один звук — и…

Эмили коснулась его руки:

— Прошу тебя. Я не могу бросить его здесь.

— Ладно. Схожу за ним.

Саймон помог ей залезть в карету.

Он побежал через улицу, сердце его гулко стучало, как сапоги по мостовой. Он нашел гнедого мерина Эмили в начале переулка. Лошадь побежала за ним. Они добежали до кареты, и Саймон уже привязывал поводья Артура к задку, когда раздались крики. Он вздрогнул, как от удара молнии.

Эмили высунула голову в окно.

— Ты как, в поря…

— Ложись на пол! На пол ложись! — закричал Саймон и кинулся к козлам. Мельком увидел, как люди Тренча сбегают по сходням.

Он взобрался на козлы и схватил вожжи. Хлестнул буланых. Выстрелы загремели в тишине ночи. Пуля просвистела мимо его щеки так близко, что его обдало жаром. Лошади рванули с места, и карета покатила. Он натянул вожжи, заставляя лошадей повернуть, и вот карета развернулась и помчалась прочь, стремительно удаляясь от бегущих к ним людей.

Кровь стучала у него в ушах так громко, что он не слышал ни грохота кованых копыт по булыжникам, ни криков преследователей. Он скорчился на козлах, потому что в лунном свете был хорошо виден. А ему необходимо было увезти Эмили подальше отсюда. Найти надежное укрытие, где он будет один на один со своей прекрасной леди.

Полная луна висела в полуночном небе над замком Рейвенвуд, заливая серебристым светом древние камни и дорожки, создавая оазис света во тьме ночи. Саймон понимал, что возвращаться в гостиницу «Красный лев» опасно. Понимал он и то, что отвезти Эмили домой он не может. По крайней мере сейчас, пока не сбросил жалкие лохмотья своего обмана. Он еще не знал, как объяснит свой обман. Как сумеет примирить требования долга и чувств. Одно он знал точно: надо попытаться.

Он направил лошадей во двор замка сквозь арку ворот, изумляясь про себя, как это укрепления Рейвенвуда все еще стоят по прошествии четырехсот лет. Как странно, подумал он, должно быть, так же въезжал в свой двор лорд Рейвенвуд в ту ночь, когда похитил свою невесту, и так же у него, у первого барона, колотилось сердце в груди при мысли, что скоро он вновь обнимет свою леди.

Лошади мотали головами, удила звенели. Он остановил упряжку посреди двора, спрыгнул с козел и поспешил к дверце кареты, которую уже открывала Эмили.

— Ну как ты там? — спросил он, беря ее за талию. Черный шелк платья показался ему теплым.

— Отлично. — Она закинула руки ему за шею. — Ты не ранен?

— Ни царапины. — Он поднял ее, прижал к себе, ощутив прикосновение ее грудей.

Она смотрела ему в глаза и наглядеться не могла.

— Я до смерти боялась, что тебя застрелят.

Он медленно опустил ее на землю, наслаждаясь ощущением ее теплого мягкого тела, скользившего вниз по его напряженным мускулам. Желание вскипело в его крови, сжалось в тугой кулак.

— Когда ты вошла в каюту, мне захотелось придушить тебя. О чем ты думала, ввязываясь в это дело?

Она коснулась ладонью его щеки. Глаза ее сияли в лунном свете.

— Я думала, что ты попал в беду, и не могла не прийти тебе на помощь.

Это простое признание ошеломило его. Она готова была, рискуя жизнью, броситься ему на выручку. Ее глаза сияли любовью, и в его душе возродились все надежды и мечты, которые он уже похоронил.