– Почему?

– Хотел отнять у меня чертежи.

– И дальше что с ними сделать?

– Не знаю. Не успела выяснить, – она тяжело вздохнула. – Однако и до сего поистине прискорбного случая в конфиденциальных донесениях я сообщала о более чем странном поведении пана Анджея…

Стараясь говорить кратко и не особенно вдаваться в детали, Аржанова обрисовала Потемкину проведение операции «Секрет чертежника» в Стамбуле, положительно отозвалась о помощи Теодоракиса, рассказала про свои отношения с Лафитом Клаве, реалистом-романтиком французского разлива, который, судя по всему, увлекся ею, с горечью аттестовала польского дворянина: он, как мог, мешал ей, ибо конфликтовал с группой инженеров и регулярно напивался. Далее, Анастасия хотела, чтоб светлейший князь наградил не только ее, но и корнета Чернозуба, унтер-офицера Прокофьева, белого мага Гончарова, который обнаружил папку с чертежами в библиотеке инженер-майора, меткого стрелка Николая и, конечно, Глафиру, применившую свои глубокие познания в фитотерапии наилучшим образом. Без усилий этих людей операция едва ли завершилась бы удачно. При этом курская дворянка не сказала генерал-фельдмаршалу, кто именно произвел выстрел, отправивший на тот свет предателя Кухарского.

Потемкин-Таврический слушал княгиню Мещерскую внимательно, не перебивая. Их знакомство продолжалось уже восемь лет. Когда-то Григорий Александрович рекомендовал вдову подполковника Аржанова на службу в секретную канцелярию Ее Величества, выступил поручителем молодой женщины. Ведь без поручительства государыня не рассматривала никаких кандидатур в учреждение, по-матерински ею опекаемое. Приятно было думать тайному супругу царицы, что и на сей раз он не ошибся, что распознал характер и замечательные способности Анастасии Петровны сразу.

Пусть близкое знакомство у них начиналось в постели. Но разве соитие не обнажает всех чувств и мыслей мужчины и женщины? Разве не является оно своеобразным «моментом истины», если совершается по велению сердца, а не из корыстных побуждений?

Много званых в этом мире, говорит Библия, и светлейший князь в том убеждался на собственном опыте, но очень мало избранных. Изберите же достойных, дайте им поручения, соответствующие их возможностям, и мощь государства Российского удвоится. Верой и правдой станут служить ему люди, высочайшим благорасположением отмеченные. Не забудьте поощрить их достижения своевременными наградами, ведь ничто более не возбуждает ревность к службе, чем внимание «власть предержащих» и оценка деяний, от них исходящая…

Флора закончила свой рассказ и сидела за столом, нервно сплетая и расплетая пальцы рук. Она ждала слов своего давнего возлюбленного. Да, так она снова думала о светлейшем князе, в полусумраке кабинета бросая на него мимолетнее взгляды. В настоящей любви, как в долгой дороге через пустыню, есть приливы и отливы, дни просветления и дни затмения. Какой сегодня день на календаре их жизни? Что ответит ей великолепный Григорий Александрович?

– Это просто невероятно, душа моя, – произнес Потемкин с улыбкой. – Женщина, обманувшая хитроумных французов и закосневших в своем варварстве османов, вернувшаяся из чужой страны с огромными сложностями, боится суждений начальника секретной канцелярии действительного статского советника Турчанинова. А вдруг старый бюрократ рассердится на нее из-за дурака Кухарского, чуть не погубившего всю разведывательную группу? Вдруг он потребует объяснений того, что объяснить никак невозможно…

– Да, боюсь я этого, ваше высокопревосходительство, – подтвердила Аржанова. – Боюсь, ибо бесконечно дорожу моей службой Отечеству и великой государыне.

– Нечего вам бояться! – торжественно провозгласил генерал-фельдмаршал. – Сотни русских солдат вы уже спасли от гибели под стенами Очакова. Я лично буду докладывать о таковом вашем поступке доброй монархине нашей Екатерине Алексеевне…

Неведомая сила бросила их друг к другу, и они встретились посреди комнаты. Соболья накидка упала к ногам курской дворянки. Тонкое платье «энтери» и планшевая рубаха под ним лишь подчеркивали хрупкость ее фигуры, заметно исхудавшей от последних переживаний. Сильными руками прижимал к своей груди Анастасию светлейший князь, будто желал оградить ее от всяческих напастей. Он целовал ее щеки, мокрые от слез, и приговаривал:

– Ну ладно, ладно, душа моя. Не плачь. Все позади, и ты вернулась…

Куда вернулась Анастасия, она и сама точно не представляла.

Может быть, в город-новостройку Херсон в сентябре 1780 года, где произошла их первая встреча и начался этот бурный роман. Может быть, в Санкт-Петербург в феврале 1782-го, когда она согласилась на его уговоры и опять поехала в Крымское ханство защищать там интересы Российской империи. Может быть, в храм Святого Самсония Странноприимца на Выборгской стороне Северной столицы, в котором по его приказу в октябре 1783-го обвенчалась с князем Мещерским. Может быть, в жаркие майские дни 1787-го, в ряды «восточного эскорта», что остановил взбесившихся лошадей царского экипажа на дороге из Симферополя в Бахчи-сарай. Везде и повсюду светлейший князь присутствовал зримо и незримо, а железную его волю она ощущала словно нечто материальное.

Противоречивые чувства обуревали курскую дворянку. С трудом справляясь с ними, она и не заметила, как очутилась в спальне Потемкина, на широкой его постели, уже без платья «энтери», но под одеялом из медвежьей шкуры необъятных размеров, подбитой байкой. Казалось, жар высокой температуры исходит от густого и длинного меха. Наверное, потому Анастасия позволила светлейшему князю разорвать восточную рубаху и целовать ей соски, груди и белый шрам, тонким рубцом пролегавший между ними.

Прикосновение горячих его губ, настойчивые и все более откровенные ласки доводили Аржанову до состояния, близкого к обмороку. А когда все случилось, Анастасия, вскрикнув в последний раз, откатилась от него на край постели. Встревоженный долгим ее молчанием и этой позой испытавшего боль человека, Потемкин дотронулся до плеча Флоры:

– Душа моя, что было не так?

– Нет. Все, как обычно.

– Но я вижу слезы.

– Пустяки, – она вытерла глаза ладонью.

– Ты сожалеешь о чем-то?

– Да. О любви. Но это абсолютно безнадежная любовь. Я любила тебя, люблю и буду любить вечно…

На следующее утро Потемкин собрал у себя в штаб-квартире большой военный совет. На нем присутствовали не только генералы, но и бригадиры[18]и даже некоторые полковники. Военачальники с трудом разместились вдоль стен на раскладных стульях. Первое, что они увидели на столе, это – французские чертежи с разноцветными пометками. светлейший князь, в отличие от предыдущих мрачных дней, был весел, бодр, уверен в себе и очень воодушевлен. Он сказал генералам, что вчера вечером русская разведка доставила ему из Стамбула секретные бумаги, выкраденные у инженер-майора Лафита Клаве, который по заказу турецкого султана в 1784–1787 годах проводил реконструкцию крепости Очаков, или, по-османски, – Озю. Добытые материалы полностью подтверждают его давнее опасение насчет обширных подземелий, вырытых под Очаковым для минной войны.