ним к своему ближайшему соседу и обменивает его так же выгодно. Таким образом лебедь переходит из юрты в юрту, пока придется, наконец, кому-нибудь поплатиться лучшим конем за полусгнившую птицу.

Не вдаваясь, однако ж, слишком уже глубоко в религиозные таинства татар, воспользуемся утренней прохладой и отправимся далее в степь. Четыре дикие лошади, запряженные в наш тарантас, мчат нас во весь опор. Два возчика, управляющие ими, сидя на них верхом, напрягают последние силы, чтобы хоть несколько сдержать бег их, но сколько они ни дергают, ни натягивают поводья (узда у татар — роскошь), кони несутся с быстротой, от которой кружится голова. Степь, конечно, ровна и гладка, но как легко при такой бешеной езде сломаться оси, соскочить колесу. Довольно и одного слишком крутого поворота дороги, чтоб опрокинуться, а попадись на пути курган — искать другой могилы, вероятно, нам уже не привелось бы. В таких приятных размышлениях я зажмурил глаза, ухватился крепко за тарантас и с тоской ждал, чем все это кончится. А лошади, не обращая внимания ни на усилия верховых, ни на брань и проклятия моего казака, мчались все так же. Наконец они остановились сами собой» я открыл глаза и увидел, что мы на берегу реки Аскис, составляющей границу между Качинской и Сагайской степями.

При впадении этой реки стояло несколько ветхих избушек, в одной из них помещалась канцелярия сагайского управления. Таких канцелярий, или управлений, в Минусинском округе три: Качине кое, Койбальское и Сагайское. Каждое состоит под начальством старшины племени, который наблюдает за порядком, судит и наказывает незначительные проступки и равняется «голове» русской волости. При племенном старшине два чиновника, называемых заседателями, и один писарь, или секретарь, который обязан находиться в канцелярии безотлучно. Кроме того, к татарскому чиновному персоналу принадлежат еще: 1) князья, соответствующие русским старостам: они собирают подати и наблюдают за порядком в каждом отдельном улусе; 2) казначей, 3) оспопрививатель и 4) неопределенное число писарей в улусах. Все эти чиновники должны быть из природных татар, за исключением писарей и оспопрививателя, которые обыкновенно русские и одни получают жалованье. Все чиновники избираются народом на неопределенное время. Только одна должность племенного старшины наследственна, но и он может быть сменен, и тогда татары имеют право избрать себе нового.

В ведомстве каждого управления находится несколько деревень, населенных разными, частью родственными, частью совершенно чуждыми друг другу родами. Значительнейшие роды из принадлежащих к Сагайскому управлению — Сагай и Белтир[196]. Эти считают себя первобытными жителями страны и уверяют, что прежде жили по рекам Абакану и Юсе. Все остальные роды: Том, Сор, Кей, Кизил-кая. Карга, Коби и Тайас — переселились в недавнем времени из Кузнецкого округа Томской губернии[197]. Все сагайские татары уверяют, что они чистые тюрки, но это по многим причинам весьма сомнительно.

Подведомственные Качинскому управлению татары жили прежде по реке Каче близ Красноярска, где и доселе существуют еще немногие остатки их. Во время покорения Сибири качинские татары примкнули к казакам, помогли им прогнать своих соплеменников киргизов[198] и сделались затем единственными обладателями так теперь называемой Качинской степи. Еще во время жительства своего по реке Каче эти татары приняли и поглотили в себе аринов[199] — племя, сродственное с енисейскими остяками, которое и теперь еще называет себя ара, хотя в официальных бумагах и именуется Татешевским улусом. По переходе в минусинскую страну качинское племя умножилось присоединением к нему больших киргизских семейств и других иноплеменных родов, каковы: Тин, Джастек, Джарен, Джильтаг, Сукарлар и Тубалар, или Тубинцы[200]. Эти роды уверяют, что они первобытные жители страны и что из них роды Тин, Джарек и Джильтаг до новейших времен всегда принадлежали к Койбальскому управлению. Что касается до происхождения этих родов, то Тин и Дьястег (остяк?) утверждают, что они сродственны аринам и койбалам, которые, несомненно, происходят от остяков. Все остальные, без всякого сомнения, самоедского происхождения. Касательно так называемых тубуляров следует, однако ж, заметить, что это название обозначает в настоящее время не какой-либо определенный род, а все племена частью самоедского, частью остяцкого происхождения, кочевавшие некогда по реке Тубе. Придавая этому названию такое обширное значение, трудно, разумеется, дознать, на сколько качинские тубинцы остяцкого, на сколько самоедского происхождения. Во всяком, однако ж, случае по обыкновенному и первоначальному значению слово тубулар — общее название самоедов, в языке которых и слово tuba, или чаще tebe, употребляется как нарицательное имя в значении человека и самоеда. Возьмем еще при этом в расчет, что маторы, которые и доныне в китайских владениях называют себя тубуларами, жили издревле в речной области Тубы, то, кажется, можно будет безошибочно предположить, что качинские тубинцы — ветвь маторов. Это подтверждается еще тем обстоятельством, что из 400 маторов[201], кочевавших прежде по правой стороне Енисея, в настоящее время осталось только восемь податных душ.

Что же касается, наконец, до койбалов, о которых так много спорили, то они считают себя вместе с облеченной в мифической мрак чудью древнейшими обитателями этой страны. Их составляют восемь следующих родов: большой и малый Байгадо (Бай), Канг, Тараджак, Тйода, Мадор, Кёль, Ингара, Бёгёдьи, Ирген, Артьи, Кёйек и Кайденг. В отношении к своему происхождению эти роды, теперь совершенно отатарившиеся, распадаются на самоедов и енисейских остяков. Остяцкого происхождения только большой и малый Байгадо и Кайденг, все же остальные — самоедского. Степанов с полною уверенностью и с видом полного знания дела выдает всех койбалов за природных татар, тогда как каждый из них скажет вам, что его предки были совсем другого племени и говорили своим собственным языком. Есть еще несколько престарелых койбалов, которые помнят несколько слов своего прежнего языка, и на этих-то словах и основал я в этом случае, как и во многих других, мое мнение о происхождении койбалов.

В Сагайском управлении я употребил целую неделю на раскапывание древних могильных курганов, которых здесь множество. Кончив эту работу, я перебрался через реку Абакан и начал новый ряд поездок по Койбальской степи. Степь эта распространяется вдоль правого берега Абакана, между Енисеем и впадающим в Абакан Табатом. Как племя бедное и угнетенное, койбалы не могли воспрепятствовать переходу на свою плодоносную степь значительного числа качинских и сагайских татар. Кроме того, к ним ежедневно переселяются и русские» выстроившие уже большие деревни по небольшим речкам. Следуя их примеру, несколько бедных койбальских семейств построили себе также маленькие хижины по берегу ручья Ут, от которого эта койбальская деревенька и получила впоследствии свое название.

В этой