– Ну, к примеру, кандалы, – без тени усмешки выдал десятник, вытаскивая означенный предмет из-за спины. – Цепь с его ноги снимите, – велел он надзирателям.

– Ага, сейчас! – торопливо закивал один из них и двинулся было ко мне. Но вовремя остановился, видя, как я сощурился да нож с вилкой поудобнее перехватил.

– Брось! – строго велел другой, с невероятной для такого толстяка скоростью выскочив из камеры и тут же вернувшись со взведенным арбалетом в руках. Он у них, похоже, рядом с моей камерой лежал – уже настороженный. Видать, частенько во время розыгрышей происходят эксцессы.

– Бес с вами! – выругался я, сочтя произошедшее недостойным кровавых разборок. И так невесть какое обвинение грозит, а за двойное убийство так точно засудят.

Перехватив нож и вилку обратным хватом, я медленно наклонился, вроде как собираясь положить их на стол. А потом, когда тюремщик с арбалетом чуть расслабился, – раз-з! И вогнал их в столик, пробив стальное блюдо-поднос и пригвоздив его вместе со скатертью к лакированной столешнице!

– Ну все, я собрался, – уведомил я десятника, разгибаясь и с удовольствием глядя на ошалевших толстомордых.

Так вот мы и расстались с начавшими переругиваться между собой надзирателями. Ручные кандалы, соединенные тонкой длиннозвенной цепочкой, на меня нацепили и повели на суд. Прямо так, не дав обуться и накинуть куртку. А на улице отнюдь не лето… Неслабо так продрог, пока до управы добрались.

Но все это ничто по сравнению с тем, что ожидало меня в зале суда… В абсолютно пустом зале. Где римхольский десятник и пара его подчиненных усадили меня на скамью и ушли.

Недоуменно повертев головой по сторонам, я растерянно пожал плечами. Что тут творится – не пойму. Но в этот момент за судейской трибуной распахнулась маленькая дверка, и через нее вошла несравненная ди Мэнс. С охапкой каких-то бумаг под мышкой, в судейской мантии и шапочке! Прошла, не обращая на меня внимания, к трибуне и уселась на место судьи!

– Это даже не смешно, – подобрав отвисшую челюсть, хмуро заявил я девушке, начавшей с сосредоточенным видом раскладывать принесенные бумаги. – Это же не суд получается, а фарс!

– А что не так? – подняв взгляд и изобразив удивление, поинтересовалась Кейтлин, не переставая при этом шуршать бумагами. – Все совершенно законно. Закрытое заседание с минимумом присутствующих лиц, так как рассматривается дело, затрагивающее честь девушки благородного сословия.

– Ну… допустим… – медленно кивнул я. Закрытые слушания имеют место быть в судебной практике. В некоторых случаях. В таких, например, когда рассматривается дело об измене родине, ну или в случае, оговоренном ди Мэнс. Однако это не отменяет главного… Потому я прямо так и заявил: – Но судьей-то быть вы не имеете права!

– Ну почему же? Имею полное право, – равнодушным голосом возразила Кейтлин и преспокойно так пояснила: – Как владетель данного города, я являюсь здесь высшим судьей.

– Но… – опешил я и растерянно проговорил: – Но Римхол принадлежит какому-то лорду…

– Принадлежал, – поправила меня Кейтлин. И, задумчиво повертев в руках судейский молоточек, произнесла: – Что ж, пожалуй, начнем уже заседание.

Бросив злобный взгляд на поганого беса, что принялся кататься по полу, дрыгая ногами в припадке обуявшего его безумного смеха, я стиснул зубы. Будет мне все по закону… Как же – жди! Но много сильней меня уязвило совсем иное. То, что немалое мое состояние в две с лишним тысячи золотых – это абсолютно ничто. Никогда не стать мне ровней аристократке, способной позволить себе из одной только прихоти купить не какую-нибудь драгоценную безделушку, а вдуматься только – целый город!

– Значит, начнем, – утвердительно кивнула обворожительная демоница, не дождавшись от меня никакого ответа. Хлопнув молоточком по трибуне, грозно потребовала: – Подсудимый, встаньте! – Когда я, криво усмехнувшись, выполнил приказ, ди Мэнс, сурово сдвинув бровки, вопросила: – Что вы можете сказать в свое оправдание, прежде чем вам будет вынесен смертный приговор?

– Э-э-э… – растерянно проблеял я, малость офонарев с эдакой формулировки.

– Значит, нечего сказать в свою защиту? – удовлетворенно произнесла Кейтлин. – Я так и думала!

– А в чем меня, собственно, вообще обвиняют? – запамятовал я.

– В лишении благородной особы девичьей чести против ее воли, – как-то буднично вынесла чудовищное обвинение леди.

– Но… – окончательно растерялся я. – Это ж кто меня насильником объявил?.. У меня ж всего одна невинная девушка была…

А скалящийся бес за меня мысленно закончил: «Да и та давно мертва!»

– Я говорю о себе! – злым голоском уведомила Кейтлин, совсем меня запутав.

– Но я ж ничего такого с вами не совершал! – вытаращил я глаза.

«А я тебе говорил, говорил! – восторжествовал рогатый. – Пользуйся моментом – все равно отвечать придется по максимуму!»

«Да заткнись ты!» – с досадой бросил я ему. И повторил, растерянно обращаясь к Кейтлин:

– Я же на самом деле ничего такого с вами не совершал…

– Да? – ядовито вымолвила леди и, едва не заскрипев зубами, выдала: – А абсолютно все в Империи уверены в том, что ты со мной переспал! И я, как бы мне этого ни хотелось, поделать с этим ничего не могу! Таким образом и получается, что я лишена невинности против своей воли! – злобно прорычала она.

– Но… – промямлил я.

– И никаких «но»! – сурово пригвоздила Кейтлин. И бухнула молоточком по трибуне: – Виновен!

– Да уж, – крякнул я.

– Или, может, ты считаешь, что я осудила тебя несправедливо, не по делу, а руководствуясь исключительно личными мотивами? – прищурилась эта стерва.

– Да я не считаю – я уверен в этом! – вырвалось у меня.

– Вот как, – раздвинула губы в злой улыбке девушка и указала на две примерно равные стопки замусоленных бумаг: – Знаешь, что это?

– Да нет, откуда же мне это знать? – удивился я.

– Это обращения к новому владетелю о свершении дела на благо города с подписями его жителей.

– Понятно, – кивнул я, так и не поняв, к чему клонит ди Мэнс. Есть такой старый и весьма полезный обычай, согласно которому новый владелец городка или крупного села по ходатайству местных жителей совершает что-нибудь полезное. Площадь или улицу камнем мостит, парк разбивает или обустраивает, ну или еще что-нибудь в том же стиле. Но ко мне-то это каким боком?..

– А знаешь, о чем меня слезно просят горожане? – вкрадчиво поинтересовалась леди.

– Ну, могу предположить, что убить Алого, – пожал я плечами.

– Не угадал, – злорадно улыбнулась ди Мэнс. – Это предложение набрало на полторы сотни меньше голосов, нежели то, что в итоге вызвало наибольшее одобрение. И просят римхольцы… – Тут она сделала многозначительную паузу. Чтобы затем безжалостно рубануть: – О максимально суровом наказании для тебя! Прямо-таки вопиют о необходимости посадить пьяницу, драчуна-дебошира, жестокого убийцу и злостного вымогателя Кэрридана Стайни на кол!