- Вот и компромат подвалил, - сказал он. – Хочешь, тебе скину?

Подойдя к столу, Глеб протянул мне телефон с открытой на экране фотографией.

На снимке мы с ним сидели за столом в «Дубравке», глядя друг на друга. Глеб убирал с моего лица прядь волос. Размытым фоном – небо, море и форт Бокар. Изображение была настолько красивым и чувственным, что у меня по спине побежали мурашки. Вряд ли у кого-то оно вызвало бы сомнения в характере наших отношений. Это действительно был компромат чистейшей воды.

Ручная шизофрения (она же встроенный параноик) с радостным визгом уцепилась за это слово, но тут же споткнулась о «хочешь, тебе скину?» и озадаченно замолчала. Одно с другим не монтировалось.

- Скинь, - кивнула я, проглотив слюну.

- Бран, собака, умеет же! – пробормотал Глеб, отправляя мне файл.

- Так это он? – удивилась я.

- А кто же еще? Наверно, когда в туалет ходил. Он вообще редко фотографирует, но всегда так, что хоть в рамку и на стену.

- Мне казалось, я ему не нравлюсь, - смущенно призналась я.

- С чего ты взяла?!

- Не знаю. Просто казалось… Он что-то говорил тебе?

- Только то, что ты красивая. А что еще он должен был говорить?

- Ну мало ли… Странно…

- Ника, - Глеб отложил телефон и стал собирать посуду, - было бы странно, если бы он что-то сказал. Мы никогда не обсуждаем… такие вещи. Это девочки любят своих мальчиков разобрать по винтику, чтобы сравнить их между собой. У кого круче.

- А что, мужчины в своей компании никогда не обсуждают женщин? – я почувствовала себя задетой. Хотя бы уже потому, что сама подобного не чуждалась. И не видела в этой слабости ничего особо дурного. Но после его слов стало как-то неловко.

- Наверно, это какие-то другие мужчины, - отрезал Глеб и включил воду в раковине. – Обрати внимание, женщина, сантехник Тирет не только засоры умеет прочищать, он еще и посуду моет.

Я хихикнула, взяла телефон и ушла на балкон. Ветер немного ослабел, но все равно оставался слишком сильным для того, чтобы положить на шезлонги подушки. Небо было неприятного серо-голубого цвета, множество мелких белых облачков делало его похожим на капустную грядку. Солнце просвечивало сквозь них подслеповатым желтым глазом – как твердый желток в яичнице.

Сев в шезлонг, я открыла фотографию, которую переслал Глеб. Нравилась она мне просто до дрожи. К тому же была единственной. Не только нашей общей, но и вообще - на которой был Глеб. Он ни разу не предложил сняться вместе или чтобы я сфотографировала его. А я не предлагала, потому что это казалось мне… не знаю, неэтичным, что ли? Учитывая его семейный статус.

- Але, гараж! – Глеб вышел на балкон, вытирая руки полотенцем, и я, вздрогнув, едва не уронила телефон. – Что делать будем? Погодка шепчет: займи, но выпей.

- Ну, загорать точно не получится, - согласилась я.

- А что, спина уже прошла? – Глеб осторожно стянул с моего плеча тонкую прозрачную шкурку. – Нет? Ну так и нечего страдать. Да и купаться тоже не очень, волны отсюда видно. Вон «Люси» как бултыхает. Может, съездим куда-нибудь?

- Знаешь, мне очень понравился тот ресторанчик в деревне. С ягненком.

- Хочешь снова туда? – удивился Глеб.

- Да нет. Туда далековато. Можно просто прокатиться. Где-нибудь пообедать в похожем месте.

- Точно не хочешь в приличный человеческий город?

- Нет.

- А в Херцег-Нови?

- Не хочу. Были мы там.

На самом деле в Херцег-Нови мы с Андреем были всего час: на это время там останавливалась яхта во время круиза по Бока-Которской бухте. Почти весь этот час Андрей разыскивал по прибрежным кафе какое-то особенное пирожное, которое, как уверял интернет, пекли только там. Пирожное оказалось банальным наполеоном, а город мы так и не увидели. Но возвращаться туда не хотелось.

В итоге мы с Глебом все равно поехали в сторону черногорской границы. Никуда не торопясь, останавливаясь в маленьких деревушках, похожих одна на другую, как две капли воды: узкие извилистые улицы, белые дома с красными черепичными крышами, крохотные пляжи – где-то с галькой, но в основном камни. В одной заправили машину, в другой выпили кофе в супермаркете и прошлись по улице, одна сторона которой круто обрывалась к морю. Глеб, разумеется, держался другой стороны, застроенной домами.

Наконец, ближе к обеду, мы выехали к развилке. Левая дорога вела к пограничному пункту, правая спускалась вниз – к деревне Виталина. Она оказалась довольно большой, очень чистенькой и нарядной. Оставив машину на центральной улице, мы спустились к морю. В конце короткой набережной, скорее, даже пристани, обнаружился маленький, почти пустой ресторанчик, где решено было устроиться на обед.

Не успели мы сесть за столик на веранде, откуда-то пришел козел. Самый настоящий – с рогами и бородой. И решил познакомиться со мной поближе. Он тыкался слюнявой мордой мне в руки и в колени, я отпихивала его, а Глеб смотрел и веселился. Потом за козлом пришла потерявшая его хозяйка, а я пошла в туалет отмываться от его слюны.

Когда я вернулась, Глеб сидел и смотрел, как разбиваются о камни волны – сине-серые, с клочьями пены. Он задумался так, что даже не услышал моих шагов. Я подошла сзади, положила руки ему на плечи, подбородок на макушку.

- Да, Ника, есть в тебе что-то такое… - сказал он. – Приманивающее козлов.

Пока я решала, стоит ли обидеться, нам принесли заказанную пржолицу – все-таки она нас догнала. Выбирать особо было не из чего, но поскольку мы взяли одну на двоих, обилие чеснока вряд ли нам чем-то могло навредить.

- Знаешь, Кит, - Глеб отрезал половину и переложил себе на тарелку, - иногда я мечтаю, что в старости куплю в Хорватии маленький домик и буду жить один.

- Именно в Хорватии? Не в Ницце? Не на Багамах?

- Именно, - он не принял шутку, снова глядя куда-то сквозь меня. – Хорватия – моя родина. Мои первые детские воспоминания - так почему бы и не последние? Не в Цавтате, а в такой вот маленькой деревушке у моря. Заведу большую собаку. Буду ходить с ней купаться, в кафе, где собираются пенсионеры. Еще куплю маленький катер, чтобы плавать вдоль берега, ловить рыбу, - он вздохнул. – Но это только мечты.

- Почему? – удивилась я. – Что мешает? Обычно у людей нет на это денег. А ты можешь это сделать хоть сейчас, насколько я понимаю.

- Не могу, Ника. При такой работе меня вынесут из кабинета вперед ногами. Может быть, даже раньше, чем тебя будут возить в инвалидной коляске.

- Но почему?

- Тойво шестьдесят три. Он еще вполне крепкий, но начал поговаривать о пенсии. У них с матерью есть домик на Аландских островах, они хотели бы там жить постоянно. Мы с ним партнеры, значит, все повиснет на мне. Русско-финское направление – это только часть, у нас перевозки по всей Европе. А поскольку вся эта беда рано или поздно достанется нам с Лиисой, мне придется впахивать, как папе Карло. Скорее всего, пожизненно.