фирмы ведут наиболее агрессивную экспансию в Крым и южные и юго-восточные области Украины. По сообщениям ряда экспертов, в Турции начиная с 1994 года проводится крупная кампания по выявлению и организации в «общины» турецких граждан крымско-татарского происхождения, причем общая численность этих «общин» на середину 1996 года оценивалась в 3 миллиона человек.

Крымская автономия. Наличие автономного территориального образования в рамках унитарного по характеру национального государства уже само по себе является парадоксом. Также сплошной иллюзией, рассчитанной на легковерие неосведомленных граждан, являются все рассуждения о «многонациональном крымском народе». Фактически в виде АРК мы имеем русскоязычное постсоветское полугосударственное образование, возникшее в результате неравноправного для Украины компромисса интересов политических элит Москвы и Киева. Существование АРК невозможно объяснить наличием большого числа проживающих здесь русских — в других областях Украины их насчитывается значительно больше, однако никто серьезно не ставит вопросов о создании новых автономий в Донецке или Луганске.

Единственным оправданием существования Крымской автономии следует признать все же крымско-татарский фактор. Однако АРК создана отнюдь не как национально-территориальная автономия и далеко не в интересах крымских татар. Скорее можно признать, что она создавалась как раз для противодействия миграционному движению в ситуации когда ни Москве, ни Киеву, занятых своими проблемами, недосуг было заниматься еще и крымскими татарами. С другой стороны, образование АРК предваряло ситуацию, когда по возвращении крымские татары выдвинули бы требование создания национально-территориальной автономии. Тогда АРК следует рассматривать как своеобразный способ укрепления местной власти в ответ на ожидаемые последствия переселения. Отчасти это также и способ самоорганизации русскоязычного населения Крыма для защиты своих материальных и политических интересов [13].

Видимо «историческая справедливость» все же имеет свои пределы. Иногда попытки вернуться к прошлому становятся новым актом «исторической несправедливости» по отношению к сложившемуся настоящему. Создание Израильского государства как бы не было исторически оправданным, обернулось крайне несправедливым отношением к палестинскому народу. Такая же ситуация могла бы возникнуть и в случае образования чисто этнического по характеру крымско-татарского государства. Поэтому оставим в стороне разговоры об исторической справедливости. Нельзя также полностью принять и ситуацию доминирования русскоязычного населения в системе власти в Крыму. Видимо, наиболее правильный взгляд на Крымскую автономию состоит в ее понимании как механизма разрешения противоречий и согласования интересов депортированных народов с местным населением, как орудия толерантной интеграции их в систему украинского гражданского общества. Если эту функцию АРК не в состоянии выполнить, следует, видимо, задуматься над вопросом о целесообразности ее дальнейшего существования [14].

В самом деле, права депортированных народов, в том числе и крымских татар, как национального меньшинства вполне могут быть обеспечены соответствующими механизмами центральной власти в Киеве. Достаточно позитивным обстоятельством можно признать избрание депутатами Верховного Совета Украины двоих представителей крымских татар, причем лидеров крымско-татарского движения М. Джемилева и Р.Чубарова, что создает новые возможности для защиты крымско-татарских интересов на высшем уровне законодательной власти.

На основе действия механизмов согласования интересов различных слоев населения в Крыму может сформироваться идеология сосуществования различных этносов, что будет способствовать стабилизации ситуации и снизит вероятность развития нежелательных для национальных интересов Украины процессов.

К сожалению, некоторые аспекты анализа ситуации в Крыму не дают достаточных оснований для оптимизма относительно возможности формирования такого рода механизмов в ближайшем будущем.

Прежде всего, это связано с конфликтными ситуациями не раз возникавших за последние годы между крымскими татарами и местными властями. Эти конфликты показывают наличие глубоких внутренних противоречий в сложившейся в Крыму этнополитической ситуации.

Можно констатировать, что татары оказались для Киева полезными, но требовательными союзниками. Они решительно выступали против русского сепаратизма, но теперь они усиливают нажим на Киев с целью расширения своего собственного политического влияния и прав в области культуры, выдвигают требование о предоставлении им эксклюзивных прав в области внутренней и-внешней политики и т. д.

Настораживают некоторые процессы в развитии крымско-татарского общества, которые можно истолковывать двояко — и как естественные процессы крымскотатарского национально-культурного возрождения, и — как наращивание политического потенциала крымско-татарского етноса. Существует высокая степень риска параллельного или неконвергентного развития местного крымского и крымско-татарского сообществ граждан, что имеет реальную перспективу крупномасштабного конфликта.

В условиях углубления экономического кризиса и невозможности решить элементарные проблемы выживания, при недостаточном законодательном закреплении прав собственности и в условиях правовой незащищенности всех граждан АРК, вполне возможным становится расширение поля влияния идеологемы, согласно которой единственным сувереном в Крыму является крымско-татарский народ с приоритетным правом на богатства полуострова: землю, воду, недра, сооружения и т. д.

Признавая историческую правомерность «крымско-татарской идеи», завязанной на концепции «возвращения», все же было бы верхом наивности полагать, что с окончательным переселением и обустройством крымских татар она не получит дальнейшего развития с какими-либо новыми доминантами и ценностями взамен реализованной и отживающей идеи «возвращения». Было бы довольно последовательным со стороны крымских татар сделать следующий шаг в развитии идеологии национальной консолидации и развивать идею полного национального самоопределения, прорабатывая возможности постепенного формирования крымско-татарской государственности.

И хотя на данный момент лидеры крымско-татарского движения не ставят эту задачу в повестку дня, украинским аналитикам видимо следует продумать и этот вариант. Вопрос не в том имеются ли какие-либо явные или скрываемые интенции этого типа у крымских татар, их лидеров или у их зарубежных союзников. Нынешняя крымско-татарская политическая элита демонстрирует лояльное отношение к украинскому государству. Вопрос в том возможно ли в принципе создание крымско-татарского государства, и при каких условиях эта гипотетическая идея способна воплотиться в реальные лозунги и действия политиков?

Если это невозможно в принципе, то подозрения ряда аналитиков и политических деятелей о-том, что стратегической целью крымско-татарских лидеров является создание независимого крымско-татарского государства, становится мифологемой, за которой стоят соответствующие политические силы, заинтересованные в том, чтобы вбить клин между Киевом и Бахчисараем, Киевом и Анкарой.

Однако, допустим, что это не миф и попытаемся в научных целях смоделировать такую ситуацию теоретически. Надеемся, что нас поймут вполне правильно и сами крымские татары.

В самом деле, идеология