Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Эти? — показал. — На него ставили бутылку. — Рукой — по кругам, но они засохли, плюнул на них, еще потер, только размазал. — Ладно, потом вытру, — руку — о штаны. — Так ты говоришь: мама не встретила.
— Да, — говорю, — то есть не совсем так.
— Понятно, — говорит. — Но ты хоть знаешь адрес дяди Жоры?
— Нет, — отвечаю. — Бабушка посылала маме телеграмму до востребования.
— Да-а-а-а, — протянул.
— А чего ты берешь в голову? — интересуюсь.
— Я как раз не беру, — отвечает. — Я просто хочу разобраться.
— Так чего лезешь ко мне в душу, — говорю. — Разве ты не знаешь, что я опять еду к бабушке?
— Ах, какое прекрасное место! — воскликнул дядя Эдик. — Разве можно пройти мимо? — свернул к реке, и я за ним. На другой стороне — многоэтажные дома, трубы и набережная. — С этой стороны нас не видно за кустами, — объясняет. — А с той — если милиция и заметит — только через мост, а это слишком большой крюк, — и дядя достал бутылку из чемодана и помахал ею другой стороне, засмеялся — иногда и я так смеюсь, потом спохватился: — Я тебе конфету купил, — протягивает.
Разворачиваю ее, но после кислых яблок от конфеты заныли зубы. Правда, быстро перестали, потому что здорово находиться рядом с дядей, когда он в таких прекрасных местах пьет водку.
Я говорю ему:
— Закусывай.
Он машет:
— Ладно, — но все же открывает чемодан и отламывает хлеба.
— Не ладно, — говорю, — после водки надо хорошо закусить.
Дядя Эдик еще выпил из горла, а я не смотрю, чтобы он не поперхнулся, смотрю на реку — и ничего лучшего нет, чем наблюдать, как течет вода в погожий день; когда оглянулся — жует.
— Вот так, — говорю, — а то попробуй потащи тебя.
Он усмехается и с набитым ртом спрашивает:
— А ты?
— Не хочу.
— Это же твоя курица.
— Она такая же моя, как и твоя, — говорю.
— Нет, — кусает. — Ее купили для тебя, а я съем.
— Пока не хочу есть, — говорю, — а захочу — купим. Деньги есть, — проверил в кармане, — ешь. — А я после конфеты мясо не хочу, — повторяю.
Дядя Эдик спустился к воде, моет жирные руки, еще жует:
— Когда я не хочу думать, что будет потом, я пью водку.
— Это твое дело, — говорю. — Я же тебе не запрещаю!
— Да ты и не можешь мне запретить, — возвращается; остатки еды положил в чемодан и закрыл его.
— Никто не может никому запретить, — объявляю. — И мне — ехать туда и обратно!
— Да, — говорит. — Ты это понимаешь, а они этого никак не могут понять.
— Они просто думают о себе, — говорю. — Они слишком много думают о себе, даже когда думают обо мне, и ты — тоже; все вы — все равно думаете о себе. Куда ты? — удивляюсь.
Дядя Эдик с чемоданом спускается к воде, плещет ею на засохшие круги от бутылки, трет пальцами, и вода скатывается с кожи крупными каплями на камни у берега. Потом поднимается и смотрит на часы, а вымытый бок чемодана блестит на солнце, как стеклянный.
Переходим по мосту через реку. У перил нагнулся рыбак с удочкой. Дядя Эдик останавливается.
— Дай мне половить, — попросил.
— Пошли. — Я тяну его.
— Нет, Павлик, я хочу угостить тебя рыбой, — говорит заплетающимся языком. — Дай удочку, — продолжает.
— Пошли, — я говорю и сам иду — надеюсь, что дядя Эдик пойдет за мной, — иду по мосту один, но шагов сзади не слышу и, когда перешел на другую сторону речки, оглянулся: дядя все еще разговаривает с рыбаком — о чем, конечно, не разобрать; тогда я заорал: — Скорее! — и себе: — Как ты мне такой надоел!
А он выхватил у рыбака удочку, переломал ее на колене и швырнул в воду. Я отвернулся, чтобы не видеть, как его сейчас сбросят с моста, и заплакал. Сквозь слезы вижу: идет навстречу мама под ручку с каким-то дядей, но я почувствовал, что и этот дядя — не тот, за которого она собирается замуж. Тут я услышал сзади шаги дяди Эдика и перестал плакать, а мама выдернула свою руку и что-то сказала этому человеку — он повернулся и стал переходить через дорогу на другую сторону. Мама подбежала ко мне.
— Почему ты не уехал к бабушке? — удивилась. И тут же: — Ладно! — И другим голосом спросила у подошедшего дяди Эдика: — Что случилось, почему Павлик плачет?
Дядя не стал отвечать — засмеялся, обнял ее и стал целовать, а я отвернулся к мосту, но рыбака не увидел и решил, что тот спрыгнул за удочкой.
— Почему… плачет!.. — опять повторила мама, уклоняясь от поцелуев, но все же не отталкивая дядю Эдика, и получалось, будто она подставляла под его губы то одну, то другую щеку. — Довольно, — сказала она хмурясь, заметив, что я смотрю неотрывно на нее. — Хватит! — и повела плечом так, что дядя чуть не упал.
Тем не менее дядя Эдик был очень доволен собой и не заметил, как она его оттолкнула.
— Старик, — обратился он ко мне в самом что ни есть наилучшем настроении. — Давай эту бабу сводим в кабак. Тут рядом есть один… — продолжал дядя Эдик, подмигивая мне. — На втором этаже, если найдутся места, очень хорошо будет, — сказал. — А в такое время места должны быть…
Через несколько минут мы сидели втроем за одним из столиков на плоской крыше какого-то сарая, может быть, даже гаража, скорее всего — бывшей столовой или пивной, но теперь это заведение называлось рестораном, внизу играла музыка; конечно, тут произведен был ремонт, но все равно чувствовалось, что здесь было раньше, и пахло собаками.
Дядя Эдик взял в руки меню, полистал его и передал мне.
— Тебе интересно будет в нем разобраться, — сказал, не сводя глаз с моей мамы.
Дядя хотел что-то ей сказать, но, видимо, не находил слов и молчал, только смотрел на нее восторженно, и она не вынесла его взгляда, пауза слишком затянулась, официант не подходил, и мама сказала вроде бы обычные слова: хорошая погода, но, действительно, погода — хорошая, и лучше слов не найти, когда требуется что-то сказать.
Я держал в руках меню, отпечатанное на глянцевой толстой бумаге, и, когда переворачивал страницу — на солнце она сверкала, так что больно было глазам.
Мама заметила, что можно пересесть за другой столик под зонт, но дядя решил:
— Не будем д-д-д-дергаться, — начал заикаться, но справился с собой и продолжил, глядя на маму, а потом в небо: — Да, сегодня день… — едва выговорил: — Великолепный! — Но все же выговорил и еще раз повторил без запинки.
Тут подошла официантка, я передал дяде меню, но он не стал в него смотреть, а спросил у мамы:
— Будешь вино или водку?
— Вино.
— Какое? — начала выяснять официантка.