Ольга побледнела.

– Это… невозможно, – с трудом выговорила она.

– Твой отец спас меня от тюрьмы, оплатил мое лечение. Я наблюдал за тобой много лет, стараясь защитить от неприятностей. Помнишь, как незнакомый парень спас тебя от трех пьяных отморозков, когда ты была в десятом классе? А перевернувшуюся лодку, когда тебе было восемнадцать?

– Это невозможно, – снова повторила она.

– Я присматривал за тобой. Много лет.

– Но… почему ты мне не открылся?

– Я выполнял волю твоего отца. Я поклялся ему, что буду держаться от тебя на расстоянии.

Густав посмотрел на нее так, словно хотел получше запомнить. Потом сказал:

– Я защищал тебя. Я убивал ради тебя. И я ни о чем не жалею!

– Я найму лучших адвокатов, – сказала Ольга дрогнувшим голосом.

– Мне не отвертеться, – спокойно сказал Густав. – Даже с лучшими адвокатами. Ближайшие лет восемь я проведу в тюрьме.

– Я… – Ольга сделала над собой усилие, чтобы голос не дрожал. – Я буду ждать тебя.

Густав покачал головой.

– Нет, – тем же спокойным, мягким голосом сказал он. – Я слишком хорошо тебя знаю. Ты – своевольная царица и всегда такой будешь. Я не хочу быть твоим подданным или фаворитом.

– Но…

– Лучше ничего не говорить, – мягко произнес он. – Ты знаешь, что я прав!

Ольга помолчала.

– Могу я тебя навещать? – тихо спросила она после паузы.

– Да. Но если ты не захочешь – я пойму.

На улице похолодало. Ольга подошла к машине, возле которой ее ждал сынишка в компании дюжего охранника. Она присела перед сыном на корточки, поправила ему шарф и сказала:

– Я постараюсь быть хорошей мамой. Честно! – Потом обняла сына и прижала его к себе. – У нас с тобой все будет хорошо!

– Холодный сегодня день, – услышала она незнакомый мужской голос.

Охранник тут же встал между невесть откуда появившимся парнем и Ольгой с ребенком. Парень достал из карманов руки и показал их охраннику:

– Я безоружен. Могу вывернуть карманы.

Ольге лицо парня показалось знакомым. Она сделала охраннику знак отойти. Тот нехотя отошел в сторону, продолжая пристально наблюдать за подозрительным незнакомцем.

– Мы знакомы? – спросила его Ольга.

– Я Глеб Корсак, – ответил парень, глядя на нее золотисто-карими глазами. – Журналист.

– Это имя должно мне о чем-то говорить?

Он пожал плечами:

– Не знаю. Но оно многим знакомо. Ваш помощник обещал дать мне эксклюзивное интервью.

– Дал?

Парень покачал головой:

– Нет. Не успел. Погиб, защищая вас.

Ольга выпрямилась.

– Для чего вам эксклюзивное интервью? Хотите заработать денег?

– Ну… – начал было парень, но Ольга его перебила:

– Сколько вам нужно? Пятьсот долларов? Тысячу? Две? Я дам без всякого интервью. Хотите?

Журналист чуть склонил голову набок, с любопытством ее разглядывая.

– Интересный вы человек, Ольга Александровна! Мне было любопытно за вами наблюдать. За вами и за Лизой. Это интересная история, и она может понравиться людям.

Ольга нахмурилась.

– Для вас это было развлечением? Чужая боль – это всего лишь развлечение?

– Ну, я ведь не священник, – пожал плечами парень. – Я – просто журналист. Тот, кто наблюдает и описывает.

– Поганая у вас работа.

– Возможно. Так как насчет интервью?

Ольга долго смотрела журналисту в глаза. Глаза эти были странные – спокойные, бесстрашные, не по возрасту мудрые. Было в них что-то такое, что позволяло относиться к словам Глеба чрезвычайно серьезно.

– Позвоните мне завтра утром, и мы договоримся, – сказала Ольга.

– Хорошо.

Ольга и ее сынишка сели в темно-зеленый «Лексус». Тихо заурчал мотор, и машина плавно тронулась с места. Глеб проводил ее взглядом, поежился от резкого порыва ветра и достал из кармана пальто сигареты.

«Что нас делает теми, кто мы есть? – подумал он. – Воспоминания? Они могут быть фальшивыми. Любовь? Чаще всего мы принимаем за любовь свою фантазию или свое желание любить. Что тогда?.. Тоска? Страх?.. Возможно. Мы не знаем себя, и мы не знаем друг друга. Жизнь похожа на покерный блеф. Хотя… в этой игре всем нам рано или поздно приходится раскрывать свои карты».

Глеб выпустил изо рта облачко табачного дыма и стал думать о единственном человеке на свете, которому доверял целиком и полностью, – Маше Любимовой. Думать о ней всегда было приятно.

Маша Любимова…

Что, если нанести ей визит?

Обязательно! Но сперва нужно кое-что доделать.

Когда она заглушила мотор и выбралась из машины, ее окликнул негромкий, спокойный голос, показавшийся ей знакомым.

– Лиза Антипова, если не ошибаюсь?

Она обернулась и увидела перед собой двух мужчин. Первый – темноволосый, небритый. Лицо худощавое, красивое, нос с благородной горбинкой. Плащ немного помятый, но стильный и дорогой. Глаза его – не карие, а словно золотистые – смотрели спокойно и внимательно.

Второй мужчина был огромным, как медведь, с широким, добродушным лицом. На голове у него красовалась фетровая шляпа.

– Добрый день! – поприветствовал Лизу тот, что был постройнее и пониже.

– Здравствуйте, – отозвалась она, пристально глядя на парня. – Вы – журналист Глеб Корсак, верно? – Лиза перевела взгляд на огромного мужчину в фетровой шляпе. – А вы…

– Анатолий Щербак, – прогудел тот, добродушно улыбнувшись. – Приятно познакомиться.

– Собрались навестить отца? – спросил у Лизы журналист Глеб Корсак.

– Он мне не отец, – сказала Лиза. – Но – да, я хочу его навестить. Он сам пожелал со мной встретиться.

Журналист и гигант в фетровой шляпе переглянулись. Гигант кашлянул в кулак и сказал:

– Не стоит вам туда ходить.

– Что? – не поняла девушка.

– Сегодня тринадцатое число, – сказал Глеб Корсак. – Не самый подходящий день для посещения человека, которого все здесь считают «одержимым».

По лицу Лизы пробежала тень. Она нахмурилась.

– Что за ерунду вы городите?

– Вы не артистка, – сказал вместо ответа журналист, внимательно, с любопытством разглядывая Лизу. – И никогда ею не были. В Новосибирском драмтеатре вас никто не знает.

– Что?

Глеб хотел повторить, но Толя Щербак ответил вместо него: