Она заметила, что дрожит от озноба. Надо раздеться и лечь. Поужинать можно и в постели. Она достала из сумки ночную сорочку, сняла платье. Уже снимала колготки, когда в замочной скважине повернулся ключ. Наконец-то…

Увидев белозубую улыбку и кожаную безрукавку, Лариса стремительно накрылась одеялом и прижалась затылком к переборке между каютами. Она успела заметить тот взгляд, который бросил этот человек на ее голые ноги. Словно что-то отвратительно-горячее прилипло и не отлипало даже под одеялом.

Из-за плеча незваного гостя выглядывал Сергей и делал ей успокаивающие знаки.

— Мое почтение, — громогласно провозгласил Крапива. — Сейчас мигом разгоним тоску.

— Сережа, что все это значит? — спросила она, глядя мимо широкоплечего существа, которое с грацией хищника устраивалось в каюте.

— — Ничего сверхъестественного, — ответил муж. — Решил человек заглянуть на огонек.

Глаза упрашивали: не дергайся, не провоцируй его, веди себя как ни в чем не бывало.

— Где там у нас были конфеты?

— Откуда? — возмутилась она.

Кормить конфетами этого подонка?

— Сейчас, я по запаху найду, — осклабился Крапива и как ни в чем не бывало расстегнул молнию на сумке.

— Оставьте сумку в покое, там мои вещи!

— Успокойся, Лариса, — Сергей умоляюще сложил ладони. — Мы на отдыхе, жизнь прекрасна.

— Прекраснее некуда, — она не собиралась играть роль радушной хозяйки.

Крапива с торжествующим видом достал коробку С ярким рисунком: чайные розы на алом фоне.

— Люблю сладкое. Доставайте стаканы.

— Простите, но у меня нет ни малейшего настрое…

— Сейчас все организуем! — Сергей постарался заглушить слова жены.

Он вытащил на стол пластмассовые стаканчики, от излишнего усердия все пять вместо трех.

— Еще гости на подходе? — осведомился Крапива.

Сергей чуть было не стал извиняться за ошибку. Лариса хотела воспользоваться моментом и позвать ребят-гандболистов из соседней каюты — авось субъект с косичкой немного сбавит обороты. Потом решила, что не имеет права подвергать незнакомых людей опасности.

Тем более, что за обедом ни тот, ни другой не проявили желания вмешаться.

Она взяла тарелку с остывшим ужином и стала жевать котлету, демонстративно отвернувшись вполоборота к стене. Очередной кусок сорвался с вилки и упал на одеяло.

— Может, выйдете, чтобы я могла одеться и нормально поесть?

— Я зажмурюсь, — предложил Крапива, разливавший бренди по стаканчикам.

Вдруг сверху, ослабленный по пути множеством переборок, слабо донесся женский крик. Он резанул по нервам словно тупое лезвие.

— Не в ту дырку засунули, — философски заметил Крапива.

Лариса бросила взгляд на мужа — тот предпочел сделать вид, что ничего не расслышал.

— Выпьем за… — Сергей на секунду запнулся. — Чтобы путешествие прошло как надо.

«Чтобы завтра, на первой же стоянке ничто не помешало сойти и навеки о тебе забыть», — мысленно попросил он у небес.

— А началось разве плохо? — искренне удивился Крапива.

— Все о'кей, лишь бы погода не подвела.

Крапива взялся за пластмассовый стаканчик и хитро улыбнулся Ларисе.

— Выпьем лучше за любовь. Как там Николаев поет;

«Выпьем за любовь, ла-лалала-лай-ла-ла-лала».

Настроение у него было превосходное. После похода в «Калахари» вместе с покойным Иванычем, выпал первый случай нормально оттянуться.

Но женщина продолжала разочаровывать, крутить носом. Пригубила бренди, скривившись от отвращения и поставила стакан на место.

— Так дело не пойдет. За любовь пьется до дна, — Крапива вытер губы тыльной стороной ладони.

«Ничего, — сказал он себе. — Все еще впереди, красавица».

Увидев движение его кадыка вверх-вниз, Лариса почувствовала как от живота поднимается выше и выше волна животного страха. Понятно какую политику ведет Сергей, но кончится она плохо.

Еще ранним утром, в день отбытия «Александра Грибоедова» ненавязчивый контроль за офисом показал, что Меченый и самые боеспособные из его подручных куда-то запропастились. Шестое чувство подсказывало Рублеву, что именно сейчас они покидают Москву. Нужно было срочно добывать информацию — хоть из-под земли.

Спокойно перемещаться по Москве он не мог — сто долларов разошлись и проблема транспорта стояла так же остро как и раньше. В предназначенном к сносу доме жизнь шла своим чередом: грелся ТЭН, баловались дети, афганка грела воду, чтобы выстирать всем мужчинам белье.

Глушитель позволял Виктору тренироваться в стрельбе. Он забирался на верхний этаж и навскидку палил в силуэт человека процарапанный на штукатурке.

Он мог сам, на ощупь, оценивать точность стрельбы. Комбат требовал от него и «общефизической» подготовки.

Виктор отжимался до дрожи в руках, качал пресс. Потом не оставалось сил, чтобы стоя играть на саксе, и он делал это, лежа на спине.

Еще и еще раз Рублев просматривал статью. Потом спросил у Сейфуллы откуда можно позвонить. Оказалось, что телефон-автомат стоит совсем рядом, за утлом.

— Что-то с ним сделалось — можно звонить без карточки. Жалко мне звонить некуда, — сказал инженер без крыши над головой.

— А твои сокурсники?

— Что им звонить — милостыню просить? К одному зашел насчет работы. У него кабинет в «Газпроме».

Вспомнили студенческое житье, посмеялись. Я особо жаловаться, конечно, не стал. Просто сказал, что пришлось бежать, все бросить. Сразу — а прописка? Интересный вопрос — идиоту ясно, что неоткуда ей взяться.

Вот если ты себе прописку сделаешь… Думаю — была бы у меня прописка, я бы к тебе не постучался.

Афганка что-то вставила на своем — похоже, поняла, о чем идет речь.

— Не падай духом. Это, конечно, дешевый совет, но сегодня я на большее не тяну. Ничего, мы еще повоют, ем. Дай только с долгами расквитаться.

Забрав газету, Иваныч отправился звонить. Набрал номер редакции, попросил к телефону Петра Удовиченко — именно так была подписана статья.

— Одну секунду.

В трубке заиграла механическая неживая мелодия, похожая на те, которые играют наручные часы. Потом ее снова подняли — мужской голос продолжил начатую фразу:

— ..еще за те снимки не рассчитался. А как ты думала? Надо отучать людей от дурных привычек. Ради их же блага.

— Алло, — внушительно произнес Комбат, чтобы обратить на себя внимание.

— Да-да, слушаю.