Уточнив, что у телефона действительно Удовиченко, Комбат сказал, что необходимо немедленно встретиться.

— Это имеет отношение к вашей последней статье.

— А кто вы такой, позвольте полюбопытствовать?

Иногда звонят сюда разные шутники.

Если б не опасность «жучков» Иваныч представился бы кратенько этому писаке. Вместо этого он назвал точный адрес и сказал, что звонит в редакцию первый и последний раз.

— Встретимся через полчаса. Здесь есть телефонная будка на отшибе, возле Сквера. Метров сорок от магазина «Меха». Никого с собой не тащите. Я жду не больше десяти минут.

— Погодите, я не успею! — заверещал Удовиченко, но Рублев уже дал отбой.

Полчаса, чтобы не терять времени он позанимался с Виктором, показал ему несколько растяжек.

— Я тут собираюсь закинуть удочку. Не исключено, что в скором времени придется держать экзамен. Покажешь, чего ты успел набраться.

Репортер появился минута в минуту. Маленький, суетливый, с сумкой через плечо. Он узнал Рублева сразу и вытаращил глаза не веря в удачу.

— Вы имеете представление что такое эксклюзив?

Давайте договоримся, вы работаете только со мной. Гарантия безопасности стопроцентная. Изобразим дело как захват. Угрожая оружием, вы захватили журналиста — то есть меня — чтобы объявить о своем воскрешении из мертвых и высказать в печати свою точку зрения. Тогда я буду чист перед нашей доблестной милицией — никто не предъявит претензий, почему я не настучал, прежде чем отправиться на встречу. А то ведь не поверят, что я шел вслепую.

— Спокойней, не тарахти. Мне совсем не улыбается, брать на себя угрозу оружием.

— Бросьте, Рублев. После Риты Аристовой и истории на Охотном ряду такое прегрешение сущий пустяк.

— Аристовой?

— Надо чаще заглядывать в газеты, уважаемый. Даже не знаю, кто из нашей журналистской братии первым установил, что у Бориса Рублева, личного телохранителя депутата Госдумы и фоторобота по делу Аристовой одно и то же лицо… Но как вам удалось так убедительно взлететь на воздух? Фантастика.

— Ладно, речь сейчас не об этом. Ни о каком воскрешении из мертвых я объявлять не собираюсь. Никаких интервью. Предлагаю другой вариант. Ты ведь знаешь, кто наехал на баню?

— Знаю. Люди Меченого. Но сами понимаете…

— Я стал слишком популярной личностью, чтобы высовываться. Разузнай по своим каналам куда они делись. Главным образом меня интересует хозяин. Тогда получишь свой «эксклюзив» на кое-что более интересное, чем пустой треп.

Удовиченко примолк, соображая.

— Разузнать, говорите… В принципе, можно попробовать. Я только не возьму в толк, что вы мне предлагаете, — Пойдешь со мной. Если захочешь. Сохранность камеры не гарантирую, насчет личной безопасности тоже не уверен. Есть у тебя бронежилет?

Глазки Удовиченко загорелись азартным огнем. Он уже предвкушал сенсационные кадры вживую заснятой разборки. Выдрав листок из записной книжки он черкнул номер.

— Свяжетесь со мной ближе к вечеру. Перезванивайте каждый час — я могу появиться в любой момент.

«Отчаянный народ эти журналисты, — подумал Комбат. — Гоняются за своей жар-птицей. Каждому свое.»

* * *

Около девяти вечера Удовиченко, наконец, ответил.

— Поставите одного человека, чтоб прикрывал меня, — потребовал он без долгих предисловий.

«Значит, все в порядке», — понял Комбат.

Он сам не очень верил, что затея даст результат. Конечно, он рискует: на вторую встречу Удовиченко может пригласить кого угодно — от милицейской группы захвата до ребят Меченого. Тоже кадры получатся неплохие. И без особого риска.

— Все будет видно на месте, — ответил Рублев.

«Странно, что репортер так смело болтает по телефону. Кто в наши дни может дать стопроцентную гарантию от подслушивания? Или бояться ему нечего — человек в погонах подсказывает, что говорить?»

— Встречаемся…

— Ты на машине? — оборвал Комбат.

— Ну да.

— Езжай туда же, по старому адресу. Когда будешь?

— Для верности подваливайте к десяти. Сколько вас?

— Поместимся запросто.

По команде Комбата Виктор стал спокойно собираться. Сейфулла не мог знать, куда они собираются, но по сосредоточенному выражению лиц понял — речь идет не о прогулке на свежем воздухе.

— Будьте осторожны. Вы не насовсем?

— Нет. Сакс, видишь, оставляем, — кивнул Комбат.

Афганка что-то сказала, выразительно двигая тонкими, красиво изогнутыми бровями.

— Надо бы поесть, — перевел муж.

— Спасибо, — Комбат приложил ладонь к груди.

Отправляясь на задание (когда-то он получал его от вышестоящего армейского начальства, сегодня сам был себе командиром), Рублев никогда не брал в рот ни крошки. Даже от трех-четырех проглоченных кусков включается пищеварение. Пропадает легкость в ногах, ясность в голове. Да и пулю в живот лучше схлопотать на голодный желудок…

Машина уже стояла возле телефонной будки. Узнав фигуру Комбата, Удовиченко подал ее назад. Иваныч осмотрелся, сжимая в кармане рукоять нового, еще не притершегося к пальцам «ствола».

Мигая малиновыми огоньками, чей-то надраенный до блеска «вольво» трогается от магазина. Сутулая фигурка пешехода на фоне искрящейся витрины. Темнота сквера на другой стороне улицы, бумажный мусор возле перевернутой урны. Вроде бы ничего подозрительного.

Надо быстрей нырять в машину.

— Они на «Грибоедове», — объяснил водитель. — Это речной теплоход, плывет с туристами до Нижнего.

По дороге Удовиченко ерзал на сиденье, водил плечами туда-сюда. Не мог приноровиться к бронежилету.

— Где эти туристы могут быть сейчас?

— Я взял расписание. По идее.., где-то на канале имени Москвы. Что вы намерены делать? Ближайшая стоянка в девять утра.

— До утра ждать не будем. Вези к берегу.

— А где остальные? Мне нужно хотя бы минимальное прикрытие.

— Остальные в отпуске за свой счет, — чувство юмора просыпалось у Комбата редко и обычно свидетельствовало о большей, чем обычно отмобилизованности.

Рот репортера приоткрылся и он закрыл его с явным усилием.

— Вы оба с ума спятили, — вымолвил он наконец. — Их там по меньше мере восемь человек.

Виктору показалось, что в спрятанном внутри Удовиченко проигрывателе переключилась скорость. Стремительную дробь фраз заело, отдельные слова проталкивались наружу с трудом, как клейкие сгустки.

— Меченый точно с ними? — спросил Комбат.

— Это какая-то безумная авантюра в нашем родном стиле. Сейчас высаживаю вас и разбирайтесь, с кем хотите.