– Твой же отец знал, раз у него имелся план.

– Только он и… И тот человек, с которым мой папа поделился своей тайной.

Все это было в высшей степени загадочно и многообещающе, только никак не объясняло, как же все-таки перебраться через проклятую лужу.

– Будем плыть!

– Лучше прыгать!

– Ага! – хмыкнула Мариша. – С шестом! На пять метров в длину.

И первой начала снимать с себя одежду.

– Все снимайте! – велела она подругам. – Все равно тут никого нет. А нам еще обратно ползти. Надо все же выбраться отсюда в сухой одежде.

Инна со Светой смущенно переглянулись. Но Мариша была права. И они тоже стали снимать с себя одну хорошенькую вещичку за другой.

– Надеюсь, мы не подцепим в этой воде какую-нибудь жуткую гадость, – опасливо пробормотала Света, вступая в мутную воду и морщась, потому что вода была довольно холодной.

– Какую, например?

– Например, оспу. Или бубонную чуму. Ну, или холеру!

– С какой это радости? Эти болезни давно искоренены.

– Это в большом мире их одолели. А тут они могли остаться законсервированными.

– Света, не пугай нас! – взмолилась Инна. – И так противно, а ты нас еще жуткими микробами пугаешь. Б-р-р-р!

– Успокойтесь, девочки! Если мы тут чего и подцепим, так только воспаление легких. Вода холодная, так что двигаемся быстрей!

Плыть не пришлось. Глубинные измерения, которые провела Инна при помощи подручных средств, оказались не совсем верными. Подругам тут было по горлышко. А высокой Свете и вовсе вода доходила только до плеч. Но радоваться она что-то не спешила.

– Какая гадость! На дне может валяться… Что угодно там может валяться!

– Не болтай глупостей. Там только камни и битые кирпичи! И… И твой шнурок, Инна!

– Спасибо!

– Не за что! И ничего тут такого ужасного на дне нету.

Но выбираясь, Света все равно внимательно изучила свои ступни. И похоже, осталась недовольной.

Тем временем Мариша изучала пол коридора с помощью переносного фонарика, который она пронесла в поднятой вверх руке.

– Мы поступили правильно, – заявила она. – Тот человек, который прошел перед нами, тоже раздевался. Вон, видите, следы босых ног.

И девушки двинулись дальше. Голые и с фонарем. Шли они довольно долго. Часов у них не было, и им казалось, что они блуждают по лабиринту целую вечность.

– А прикиньте, вдруг мы заблудились!

Эти слова Инны вселили в Свету настоящий ужас. Она уже приготовилась удариться в панику, как вдруг шедшая впереди Мариша произнесла:

– Все! Мы пришли!

Подойдя к ней, подруги убедились, что подруга права. Впереди была ровная кирпичная стена. Точно такая же, как и та, сквозь которую они прошли. Дальше хода не было.

– И что делать?

– Тут тоже есть кирпич с ромбом. Нажмем на второй и на третий от него?

– Давайте. Жмите!

Инна нажала, и кусок стены начал тихо поворачиваться. Подруги помогли ему. И заглянули в образовавшуюся щель.

– Темно.

– Все равно, нужно лезть.

– А вдруг там что-то жуткое?

– Ничего там нет. На плане за стеной какая-то комната.

– Зал музея! А в нем посетители! А мы голые!

– Ну, тогда осторожно!

Инна, как самая миниатюрная, пролезла вперед. И вскоре подруги услышали ее шепот:

– Идите! Это просто ковер загораживает свет.

– Там музейный зал? Посетители?

– Какой-то кабинет. И в нем пусто. Идите, не бойтесь.

Все три девушки выбрались из подземелья. И оказавшись в теплом, сухом и, главное, светлом месте, принялись с интересом оглядываться по сторонам.

– Слушайте! – воскликнула Мариша. – Ведь это же…

– Вот именно, – перебила ее Света. – Все, как я и предполагала.

Договорить она не успела. Дверь в кабинет отворилась. И в него вошел человек, мужчина. Увидев трех голых девушек, он зашатался от изумления и чуть было не упал. Чтобы совсем не упасть, он был даже вынужден ухватиться рукой за дверь. И закрыв глаза, он пробормотал:

– Не может быть. Нет, этого просто не может быть! Мне это просто кажется!

Волков двигался в сторону родимого музея. Дорога была знакома ему словно свои пять пальцев. Но если прежде этот путь всегда радовал его, то сегодня каждый шаг давался с неимоверным трудом. Только что ему позвонил один из его сотрудников, и от него Волков узнал о смерти своего заместителя. И теперь Волков чувствовал, как кольцо вокруг него угрожающе сжимается.

– Сначала сокровища, потом Виктор Сергеевич. Теперь Бубенцов. И еще Полинка пропала. Ох, чует мое сердце недоброе. Прав был папа, нужно бросать эти раскопки. Черт знает, чего только из земли не выкопаешь.

Но в глубине души Волков прекрасно понимал, что вся его жизнь – это и есть раскопки. Не дотошное описание редкостных находок, не околонаучные дрязги за очередную премию или грант, не прозябание на ученых советах, а именно сами раскопки. Все остальное лишь данность, которую он отдавал этой жизни, чтобы продолжать заниматься любимым делом.

И вот теперь это его любимое дело под угрозой. Если папа захочет, он может заставить сына пойти у него на поводу. И это будет полным крахом всей той жизни, к которой Волков-младший привык и которую любил.

Да, на работу в музей в таком душевном состоянии идти не хотелось. Тем не менее Волков целенаправленно перемещался, и не думая замедлять шаги. Ну и что с того, что ему не хочется идти на работу? Наука не должна страдать от перепадов его настроения.

Волков прошел к себе, не раздеваясь и не снимая верхней одежды. Пожилые смотрительницы, словно церберы наблюдающие за обычными посетителями, при виде Владимира Волкова только улыбались и приветливо кивали головами. Что и говорить, Владимир Волков был любимчиком всех дам. При этом ему не требовалось для этого никаких усилий. Дамы сами были готовы отдать ему все, начиная от своих трепещущих сердец до горячих тел.

Вот и сегодня Волков полночи отбивался от ухаживаний слишком уж распалившейся дочери маститого ученого, академика и члена такой массы научных обществ, куда даже его отцу хода не было. Волков прекрасно понимал, какое светлое будущее открывает перед ним женитьба на этой девице. Понимал, но поделать с собой ничего не мог. Ему было противно. Она была такой жирной и белой! Она напоминала ему гусеницу! Она танцевала, стараясь его обольстить, а ему казалось, что у нее из живота вот-вот потянется противная липкая нитка.

– Только у гусеницы есть шанс стать красавицей, а у этой бегемотихи уже нет.