Он взвыл и швырнул в пикси кружкой. Кружка попала в цель, и пикси упал на пол. Кружка со звоном покатилась под стол.

В зале стало тихо.

Пикси заверещал, и его крик – крик боли – заставил Ника очнуться. Он потрясенно уставился на раненого пикси, безуспешно пытавшегося взлететь. Неужели это сделал он? Да, именно он. Но как он мог сотворить такое? Как мог настолько выйти из себя?

Услышав, как ахнула Сверчок, он поднял взгляд. Все молча смотрели на него.

Красная Кость выхватил нож и двинулся к Нику.

– Нет, – сказал Питер.

– Что? – Красная Кость удивленно оглянулся. – Ему нужен урок. Нужна зарубка на память.

– Нет, – повторил Питер.

Секеу откашлялась.

– Ника нужно убить.

– Нет, – ответил Питер.

Таннгност вздохнул.

«С этим будет непросто», – подумал он, глядя в небо сквозь поредевшую листву. Сторожевая башня всегда была лучшим местом для совещаний – здесь, наверху, мысли прояснялись сами собой. Роса на ветках серебрилась в лучике лунного света, чудом пробившемся сквозь низкие тучи. Увидев нескольких светлячков, старый тролль вспомнил те времена, когда деревья пышно зеленели, а ночь оживляло сияние мириадов крохотных волшебных созданий. Сунув в рот трубку, Таннгност глубоко затянулся и выпустил длинную струю дыма, тут же подхваченную и унесенную легким бризом.

– Она права, Питер. У нас нет иного выхода.

– Нет, – повторил Питер.

– Он обращается, – сказал Таннгност. – И если мы будем медлить, пока не станет слишком поздно, хуже будет всем. Если он обратится на глазах у ребят, если мы, что еще хуже, убьем его на глазах у ребят… Подумай, как это скажется на их настроении. Нужно действовать прямо сейчас.

Питер сжал губы и непреклонно покачал головой.

– Все признаки говорят об этом, – подтвердила Секеу.

Питер промолчал. Подогнув ноги к груди, он обхватил их руками и уперся подбородком в колени.

«Сплошные противоречия, – подумал Таннгност. – Вот он – хладнокровный убийца, а в следующую секунду – сентиментальный мальчишка, да еще вечный оптимист, несмотря на то, что вся жизнь его – сплошная трагедия. Конечно, отсюда и его обаяние. Это и привлекает к нему детей, за это они и любят его, несмотря на такое множество противоречий».

– Нику снятся кошмары, – продолжала Секеу. – Я слышу его по ночам. А утром в его глазах плещется тьма.

Лицо Питера сделалось совершенно непроницаемым.

– Ты видел его сегодня, – добавила она. – Он не может сдерживать злость. Ты знаешь: это последний признак. Скоро он обратится навсегда.

Питер поднял взгляд:

– Что? Ну, дал он пикси шлепка. Кто из нас этого не делал? Если этих зараз не гонять, совсем на голову сядут.

– Нет, Питер – возразил Таннгност, – это был не просто шлепок. Я следил за ним. Им овладела тьма. Он стремился убить этого пикси.

– На днях вечером я нашла одного мертвым, – сообщила Секеу. – Кто-то раздавил его.

Питер вскинул на нее взгляд.

– Что? Да нет…

– Да.

– Он справится, – сказал Питер. – Другие же проходили через это: тела мальчишек постарше, в самом начале созревания, всегда сопротивляются волшебству.

– Верно, – ответила Секеу, – но у них не заходило так далеко. Одна-две ночи кошмарных снов, жжение в желудке – и все.

Таннгност глубоко втянул воздух, будто перед прыжком в воду.

– Нового Роджера мы себе позволить не можем, – ну вот. Слово сказано. – Особенно сейчас, когда на кон поставлено все.

Секеу жестко взглянула на Питера. Тот помрачнел и отвел глаза, устремив взгляд в ночное небо.

Таннгност понимал: напоминать о Роджере – жестоко. Ему ужасно не хотелось делать этого, но сейчас требовалось во что бы то ни стало достучаться до Питера, а с ним порой просто нельзя было иначе. Роджер оказался переростком. Как и у Ника, все началось с болей в животе и кошмарных снов, а затем начались вспышки беспричинной злости. Посмотришь на него – все в порядке. Еще секунда – и он теряет контроль над собой. А после – то же недоумение на лице: подобно Нику, не может понять, что с ним… Как страшно было видеть это! Роджер обратился во время вылазки по ягоды. Секеу рассказала, что он спокойно собирал ягоды и вдруг, ни с того ни с сего, бросился на другого новичка, Сэма, начал колоть его копьем – в лицо, в шею, в живот – и никак не мог остановиться. Именно Секеу пришлось убить его, а потом избавить от мук Сэма.

– Питер я не допущу, чтобы это случилось снова, – сказала Секеу таким ледяным голосом, что Таннгноста пробрала дрожь. – Еще один такой всплеск – и я убью его.

– Нет. Это я привел его сюда. Если он обращается, я убью его сам.

– А если тебя не будет рядом? – спросила Секеу.

Питер жестко взглянул на нее.

– Если это случится снова… убей его, – нехотя сказал он. – Убей, но только поскорее. Предупреди Красную Кость, но остальным – ни звука.

Секеу с заметным облегчением кивнула.

Питер с силой ударил кулаком о перила.

– Мы не можем его потерять. Он нужен. Если хотим одолеть Пожирателей плоти, нужны все до одного.

Наступила неуютная тишина. Таннгност снова затянулся трубкой.

– Значит, с Пожирателями плоти решено? – спросил он.

Питер кивнул.

– Что нам еще остается? Еды почти нет. Либо рискнуть и попробовать прогнать Пожирателей плоти, либо придется драться с Зеленозубой и Ульфгером за те крохи, что еще остались в их лесах.

– Ты говорил о каком-то плане – коварном плане, насколько мне помнится.

Питер наморщил лоб.

– А, это… – он откашлялся. – Я еще думаю над ним, – поднявшись, он зашагал по настилу взад-вперед. – Отлавливать их по одному больше нельзя. Так мы их никогда не прогоним. Их слишком много, нас слишком мало, и времени уже нет. Нужна новая стратегия.

– Что же ты предлагаешь?

Питер кивнул собственным мыслям, словно убеждая в чем-то самого себя, и скрестил руки на груди.

– Решительная атака всеми силами.

Таннгност удивленно вскинул кустистые брови.

– Питер, ты же знаешь: их слишком много, чтоб…

– У нас нет времени. Если они прорвутся сквозь Шепчущий лес, всему конец. И что мы еще можем сделать? Есть предложения?

Таннгност промолчал. Других мыслей у него не было.

– Настал конец, мой старый друг, – с угрюмой решимостью во взгляде сказал Питер. – Так или иначе, скоро все кончится.