– О том, что за осел этот Ульфгер, – улыбнулся Питер.

– Ах, да. Верно. Вот что я хотел сказать. Каковы бы ни были недостатки Ульфгера, ты никогда не должен забывать: он – сын Рогатого. Он, и только он, может надеть Рогатый Шлем и взять в руки Калибурн.

– Но ведь меч сломан.

– Даже сломанный, этот клинок хранит в себе достаточно силы и яда, чтобы помочь нам оттеснить Пожирателей плоти в Туман.

– Но ты никогда не рассказывал мне об этом! Чего же мы ждем? – голос Питера зазвенел от возбуждения. Глаза его загорелись. – Где они его держат? Доберусь и стащу. Да будь у меня этот меч, я справился бы с Пожирателями плоти сам!

– Питер… – Таннгност запыхтел и постучал по лбу мальчика. – Ты хоть когда-нибудь слушаешь меня? Неужели ты проспал все мои уроки? Неужели все жемчужины моей мудрости растрачены на безмозглого глупца? Калибурн был выкован Аваллахом и дарован Рогатому с тем, чтобы тот защищал Авалон вместо него, изгонял чужаков прочь.

– Я знаю, – пробормотал Питер.

– Одно его прикосновение означает смерть. Только те, в ком течет кровь древних династий, могут взять его в руки. И кто из таковых еще с нами?

Питер пожал плечами.

– У тебя на плечах голова или погремушка? – сказал Таннгност. – Ульфгер. Из наследников древних династий не осталось никого, кроме Ульфгера. Даже эльфы не могут коснуться этого меча, не обжегшись. А полукровка вроде тебя… Да ты просто выгоришь изнутри!

Питер помрачнел.

– Питер, нравится тебе это или нет, без Ульфгера не обойтись. Мы должны сделать все, чтобы убедить его присоединиться к нам.

– Ну, одно могу сказать: если ты хоть чуточку полагаешься на него, то это у тебя на плечах не голова, а погремушка. Ульфгер – трус. И все кончится точно так же, как у Русалочьей бухты.

– Нет, он не трус. Просто слишком увяз в прошлом. Ульфгер унаследовал от отца физическую мощь, но не силу воли. Он никак не может подняться над призраком отца. Ведь он не по своей воле остался в стороне от той великой битвы. Отец заставил его дать клятву защищать Владычицу и ее сад, что бы ни случилось. Ульфгер держит эту клятву до сих пор и не оставит Лес Владычицы. Пусть Авалону грозит скорая гибель, он не усомнится, что его долг – оставаться с Владычицей.

Питер издал неприятный смешок.

– Прячется за этим долгом, как за мамкиной юбкой…

– Может, и так, однако…

Питер предостерегающе поднял руку и склонил голову набок.

– Они здесь.

На тропе, на небольшом взгорке, стоял Ульфгер в окружении дюжины эльфов, вооруженных мечами и копьями. Их сильно поношенные кожаные доспехи были окрашены в цвета леса, а Ульфгер до сих пор щеголял в том самом красном с золотом мундире. Мундир успел немного обветшать, но на его груди чернел все тот же герб – рогатая лосиная голова.

– Назойливый тролль, всюду сующий свой нос, и отродье людей, – заговорил Ульфгер. – И ни тому ни другому здесь не рады. Что ж, кара за нарушение границ Леса Владычицы лишь одна… смерть.

Проглотив ложку каши, Ник поморщился. В горле до сих пор саднило, но тролль оказался прав. Если не считать ломоты в висках, он чувствовал себя намного лучше. Сверчок с Дэнни тоже морщились при каждом глотке, но все они так проголодались, что вылизали миски дочиста.

На раны, оставленные жалом, все еще страшно было взглянуть, но Секеу смазала их какой-то мазью, и покраснение почти прошло, а опухоль спала.

– Ребята, что вы знаете о Пожирателях плоти? – спросил Ник.

– Немногое, – ответила Сверчок. – Мне ничего не говорили. «Узнаете в свое время», вот и все.

– Что бы это значило? – протянул Ник. – Не нравятся мне все эти секреты. А вас, ребята, они не смущают? То есть…

Лерой отставил миску, подошел к Нику и уселся рядом.

– Сумасшедший денек, а? – жизнерадостно, едва ли не дружелюбно сказал он.

Ник с отвращением отвел взгляд и уставился в пустую миску. Наступило долгое молчание.

Сверчок вздохнула.

– Лерой, Абрахам рассказал мне, что ты сделал, – сказала она, протягивая Лерою руку. – Спасибо.

Лерой просиял и пожал ее руку.

– Черт, там просто все как завертелось… Сам не пойму, как вышло.

Дэнни вертел в руках очки, пытаясь выпрямить погнутую оправу, а попутно и оценить ситуацию. Руки он Лерою не подал, но тоже сказал:

– Спасибо.

Насколько Ник мог судить, его благодарность была вполне искренней.

– Эй, – заговорил Лерой, – я знаю, что порой могу вести себя как полное дерьмо. Но… ребята, может, плюнете на это все? Я что хочу сказать: ребята, может, начнем все заново, а? Что скажете? Дружба?

Сверчок с Дэнни переглянулись, кивнули друг другу и, наконец, ответили:

– Дружба.

Ник промолчал.

– Теперь я стану Дьяволом. Дьяволы должны стоять друг за друга, – сказал Лерой, протягивая руку Нику. – Верно, Ник?

Ник даже не взглянул на него. Он молча возил ложкой по дну пустой миски.

– Верно, Ник? – заметно резче повторил Лерой.

«Нет, – подумал Ник. – Больше я эту роль играть не стану. Хватит с меня всей этой хрени – и Питера с его играми, и, уж конечно, Лероя».

Ник встал из-за стола и направился к корням, не обращая внимания ни на растерянные взгляды Сверчка и Дэнни, ни на крайне расстроенный вид Лероя.

Присев под корнями, Ник закрыл глаза. После еды по всему телу разлилось приятное тепло. Он был уверен, что между ним и Лероем еще ничего не кончено, но это можно было оставить на потом. Сейчас у него болела голова, хотелось побыть одному и разобраться в собственных мыслях, но всего через минуту к нему подсели Сверчок и Дэнни.

– Ну-у-у? – требовательно протянула Сверчок?

Ник промолчал.

– Ну, что там у тебя с Лероем?

– Ничего.

– Да-да, конечно! – казалось, Сверчок может взорваться в любой момент. – Давай, рассказывай. Что он натворил на этот раз? А? Что?

– Ничего, – резко ответил Ник, не понимая, отчего в этот вечер абсолютно все решили довести его до белого каления. – Забудь. Все в порядке.

– Слушай, что с тобой? – не унималась Сверчок. – Лерой тебе жизнь спас. Вроде бы можно с ним помягче. Подумай о…

– Ребята, а вы по дому не скучаете? – перебил ее Ник.

– Нет, – без колебаний ответила Сверчок. – Ничуть. Там вправду было хреново. Отец… – она оборвала фразу, помедлила, будто хотела добавить что-то еще, но в конце концов только покачала головой. – Теперь мой дом – Дьявол-Дерево.