Гг., как мы можем бороться? Мы можем бороться только одним пока, мы можем бороться тем, что говорить правду, как она есть»[207].

Из Думы сигнал быстро дошел до фронта. Генерал Деникин, либерал, внук крепостного крестьянина, дослужившегося до чина майора, вспоминал:

«Между тем борьба Государственной Думы (Прогрессивного блока) с правительством, находившая несомненно сочувствие у Алексеева и у командного состава, принимала все более резкие формы. Запрещенный для печати отчет о заседании 1-го ноября 1916-го г. с историческими речами Шульгина, Милюкова и др. в рукописном виде распространен был повсеместно в армии. Настроение настолько созрело, что подобные рукописи не таились уже под спудом, а читались и резко обсуждались в офицерских собраниях»[208].

Значит, генералы уже были настроены на «прогрессивную» волну.

В книгах Шульгина по понятным причинам мы не найдем никаких подробностей тех событий: он явно не хотел показывать свое прямое участие в подрыве государственных устоев. Но что было, то было.

Итак, все сценарии будущего были предъявлены: раскол политической верхушки, развал армии, протесты рабочих, сепаратизм национальных окраин, диктатура.

На заседании 4 ноября 1916 года военный министр генерал Шуваев (это он сказал о себе: «Я, может быть, и дурак, но не изменник») безуспешно старался раскрыть глаза депутатам на положительные результаты работы военного ведомства:

«Я возьму только цифры: 1 января 1915 года за единицу, затем я скажу во сколько раз производство увеличилось к 1 января 1916 г. и в настоящее время. Трехдюймовые орудия: 1 января 1915 г. — единица; 1 января 1916 г. — в 3,8 раза и в августе 1916 г. — в 8 раз… 48-линейные гаубицы: это орудие сложное, гг., и трудно приготовляемое, но и оно в в январе месяце 1916 г. удвоилось, а в августе почти учетверилось сравнительно с январем 1915 г. Снаряды: 42-линейные в январе 1916 г. увеличились в 6 с половиной раз, в августе 1916 г. — в 7 с половиной раз…

Гг., враг сломлен и надломлен, он не справится. Я еще раз говорю: каждый день приближает нас к победе и каждый день приближает его, напротив, к поражению»[209].

Генерала Шуваева предпочли не услышать.

Спустя несколько дней после речи Милюкова, 4 ноября, священник Константин Околович, член думской фракции правых, сторонник Н. Е. Маркова, буквально разгромил существующие торгово-экономические порядки: «Сама собой напрашивается мысль, что кто-то взял всю нашу торговлю, мясную, хлебную и молочную в свои руки и руководит повышением и понижением цен. Есть какой-то вампир, который овладел всей Россией. Своими отвратительными губами он прилип к сердцу ее народно-хозяйственного организма; в своих клещах он крепко держит голову, мешает работать мысли. Имя этому чудовищу — банки… Печать отмечала, что за годы войны банки стали собственниками многих заводов. Банковские операции с сахаром представляют собой явление того же порядка, как и торговые сделки с мясом, хлебом, овсом и многими другими продуктами».

Далее священник Околович привел несколько примеров спекуляций банков продуктами питания и, в частности, сказал: «Все, от низшего до высшего, кричат о дороговизне и показывают кулак в кармане, а настоящей борьбы с нею не ведут, как будто бы кто-то запрещает, как будто есть какая-то неведомая сила, которая мешает приступить к борьбе с дороговизной». И привел для примера высказывание некоего генерала, который предложил свой рецепт: повесить на железнодорожной платформе одного начальника станции, одного купца и одного банкира и «пустить это трио» по всем железным дорогам[210].

Генерал Спиридович вспоминал, что после думских речей «все читали об измене, о подготовке сепаратного мира и верили». В этот час власти надо было проявлять силу, а не молчать. Министр внутренних дел, бывший заместитель председателя Государственной думы, А. Д. Протопопов, назначенный на должность по рекомендации Распутина и вызывавший у депутатов почти животное отвращение, храбрился и заявлял, что держит ситуацию под контролем и что «скрутит революцию». По словам генерала Спиридовича, «министр Протопопов просто не понял этого первого удара революции».

Безнаказанность — вот как можно было определить последствия милюковского «штурмового призыва».

И вот произошло то, чего никто не ожидал. В Государственной думе на Николая II возвысили голос даже националисты, что недавно было бы немыслимо.

19 ноября Пуришкевич «…умолял министров пасть на колени перед Государем и просить его прогнать Распутина. Если бы эту речь произнес представитель оппозиционной и революционной группы, она не произвела бы впечатления. Влияние „темных сил“, в центре которых фигурировало имя Распутина, было излюбленной темой всякого рода резолюций и речей оппозиционных элементов того времени. Но теперь громко, на всю Россию, с кафедры Думы раздался страстный призыв, грозные предостерегающие слова из уст одного из лидеров крайне правого главы черносотенного „Союза Михаила Архангела“. Эта речь утверждала веру в правильность того, что говорили до того оппозиционеры, подводила фундамент под речь Милюкова — „глупость или измена“»[211].

Однако Пуришкевич не ограничился Распутиным, от него досталось дворцовому коменданту Воейкову, который якобы получил от Министерства путей сообщения миллион рублей на постройку ветки в свое имение, где добывалась минеральная вода «Кувака». На самом деле этого не было, что вскоре и доказали, но к Воейкову прилипло прозвище «генерал от кувакерии». Выпад Пуришкевича был местью: предшественник Воейкова, генерал Дедюлин, ежегодно выделял Пуришкевичу на партийные дела субсидию в 15 тысяч рублей, а Воейков отменил финансирование.

А между тем все с большей определенностью на первый план выходила идея государственного переворота.

Генерал Спиридович подчеркивал, что «…наступление на правительство началось с осени, после возвращения из заграницы депутации Государственной Думы и Государственного Совета», в которой был и Милюков. Стали широко распространяться слухи, что «Царица по своим симпатиям чистейшая немка и работает на Вильгельма. Клеветали, что с целью подчинения Государя влиянию Царицы его опаивают каким-то дурманом, что расслабляет ум и волю Государя. Клеветали, что Распутин состоит в интимных отношениях с Царицей…».

(Делегация Думы, в составе которой был Милюков, встречалась в Лондоне с британскими руководителями, включая короля.)

А. Ф. Керенский на общем собрании присяжных поверенных Петрограда в пылу полемики заявил, что «…революция может удастся только сейчас, во время войны, когда народ вооружен, и момент может быть упущен навсегда».