Вы абсолютно ничего не почувствуете. С вами кто-то пришёл?

— Подруга.

— Хорошо. После наркоза вы будете словно пьяная. Вам нужно будет помочь добраться домой. Я сейчас позову анестезиолога, и мы начнём.

Когда врач вышла и оставила меня одну. Мысли снова вернулись. Так, что там мама говорила?

"Дочка, любая жизнь бесценна. Даже жизнь преступника имеет смысл. Потому что он всё равно чей-то сын или дочь. Всё равно где-то есть мать, которая его сильно любит. Ты ещё не представляешь, как это подарить жизнь. Но поверь, когда это произойдёт, это будет лучшие что ты испытаешь в жизни."

— Здравствуйте, Наталья. Меня зовут Пётр Алексеевич. Я ваш анестезиолог. Сейчас я одену вам маску, в неё мы впустим анестезию. И когда вы посчитаете до десяти, мы начнём операцию. Всё понятно?

Я не отвечаю, лишь утвердительно киваю.

— Хорошо. Тогда начинаем.

Он одевает мне маску. И, кажется, начинает впускать анестезию.

— Я скажу, когда вам начинать отчёт.

Что там мама ещё мне говорила? Я забыла, что-то очень важное. Что-то очень…

— Начинайте отчёт.

— Десять, девять…

Мама говорила, что чтобы не случилось в моей жизни, даже если это что-то ужасное, она мне поможет. И не бросит в беде.

— Восемь, семь… стойте, — я скидываю одним движением маску, — я не хочу. Не убивайте его… Моего…

И я отключаюсь.

Мне ничего не снится. Я не знаю, сколько прошло времени. Но я отчётливо слышу голос Кати. Он сначала кажется, где-то далеко. А потом всё ближе и ближе.

Я с трудом открываю глаза. Всё плывёт. Рот меня не слушается.

— Очнулась? — с улыбкой говорит она.

А до меня наконец-то доходит, где я. Я… Я не успела им сказать. Не успела остановить. Я же передумала. Я…

Слёзы стекают по щекам. Мне так больно. Я убийца. Я убила собственного ребенка. О, Боже! Всё как Катя говорила. Я никогда не смогу вернуть его. Сколько бы детей в будущем не родила.

— Милочка, наконец-то вы очнулись. Долго же вы проспали. Хотя наркоз не полностью успел подействовать. Даже наполовину.

То есть. Если врач так говорит, то, что это значит? Они же не могли провести операцию под неполной анестезией? Или могли?

— Мой… Ребёнок… — каждое слово как резина, которую мне приходиться тянуть зубами. Очень тяжело говорить.

— С ним всё в порядке. Мы не сделали операцию. Я же вас правильно поняла, вы передумали делать аборт?

— Да… Правильно…

Какое счастье. Он жив. Мой ребёнок жив. Я не убийца. Не убийца.

Меня переполняют какие-то новые, до этого неведомые мне чувства. Я как будто только что почувствовала счастье. Необъятное. Оно настолько огромное, что затмевает весь мир. Больше. Космос. И всё это пространство в моём животе.

Я плачу. Катя плачет. И лишь доктор улыбается.

— Как же много вас таких приходит сюда. Но как мало из вас, успевают вовремя опомниться.

Я ещё какое-то время лежу. Отхожу. Но если честно, мне хочется как можно скорее покинуть это место.

Катя помогает мне одеться, обнимает и помогает дойти до машины.

Мои ноги меня не слушаются. Заплетаются. Мы даже чуть не падаем с ней. Я как пьяная.

Неожиданно начинает идти первый снег. Большие крупные снежинки падают. Мы останавливаемся, почти возле самой парковки. Я вытягиваю руку, и ловлю снежинку. Когда она приземляется на мою ладошку, сразу же исчезает.

— Я всё правильно сделала, да, Кать?

— Конечно.

— Я же не пожалею о своём решении?

— О таком нельзя жалеть. Пусть жалеет тот, кто отправил тебя на аборт. А ты с этого момента наслаждайся каждым мгновением. Поверь, тебя ждёт огромное счастье.

Глава 39."Вы ели когда-то стекло? Ничего особенного. Просто всё кровоточит внутри"

Гордей

— Я всё правильно сделала, да, Кать?

— Конечно.

— Я же не пожалею о своём решении?

— О таком нельзя жалеть. Пусть жалеет тот, кто отправил тебя на аборт. А ты с этого момента наслаждайся каждым мгновением. Поверь, тебя ждёт огромное счастье.

Я сижу в машине, и слышу их разговор. Она всё-таки это сделала. Катя еле довела её до машины. Это всё наркоз.

Когда машина уезжает, я ещё сижу некоторое время в своей. За это время пока она была в клинике, я выкурил две пачки сигарет.

Ей же делали там больно. Ей больно…

Пока выжидал её все эти дни, сколько всего начитался. Что такое аборт. Как он делается. Какие последствия. Виды абортов.

Столько информации в пространстве интернет. И ни одного должного совета. Что, блядь, делать, чтоб это пережить?!

После того, как она швырнула в меня мои же деньги, во мне снова что-то надломилось!

Блядь, черри, сколько ты ещё будешь меня ломать?!

И всё равно вскакиваю на ноги и бегу за ней. Как собачонка.

Она падает. Я вздрагиваю, от её удара по полу. Сколько в ней силы. Злости. Мощи. А с виду, такая хрупкая.

Я как зачарованный наблюдал за их перепалкой с Серым. Тот дар речи терял, каждый раз, когда Наташа давала ему ответ.

Она такая храбрая. Бесстрашная. Сильная.

Я никогда ещё таких не встречал. И вряд ли когда-то встречу. В тоже время, она такая лгунья. Смотрит в глаза и так умело врёт. Я готов был ей весь мир подарить, а она…

Беременная от другого. И нагло врёт, что от меня. Даже, если допустить, что в тот вечер между нами что-то было. Пусть, даже если так. А я забыл. То где же та записка, о которой она так нагло врёт? Не было ничего и никого. Даже презерватив нигде не валялся. А я со всеми их использую. Даже когда в стельку пьян.

Но ведь с ней никогда не предохранялся… Она делала уколы…

— Что случилось у этой припадочной?

— Макс, лучше заткнись.

Никто не смеет её оскорблять. Кроме меня. В этом плане ничего не поменялось. Я козел.

— Так ты скажешь, что опять произошло? Ты всегда после встречи с ней сам не свой.

— Помнишь, моё возвращение с Лондона?

— Конечно, помню. Мы тогда изрядно набрались.

— Ты не помнишь с кем тогда уехал?

— С клуба ты уходил сам. Так бежал, словно за тобой черти гнались. Ещё и бутылку виски забрал. А мы его только заказали.

Виски. Помню. Я хлестал его всю дорогу. Сука, мозги взрываются, когда пытаюсь вспомнить. Это как в темноте искать иголку. Ничего не видишь, но всё равно пытаешься напрячь зрение.

— А, Краснова? Она была в клубе?

— Была.

Ну вот, была. Как она могла быть со мной, если