– Мы все поступаем так, как приходится. – Аб голодным взглядом посмотрел на мешочек в моей руке. – Медный кинжал я помню. И лучше б пальцы себе отрезал, чем увидел этот кинжал в руках охотника, но золото есть золото. Подожди здесь, я пойду его принесу.

Воцарилась тишина, и я неуютно пошевелилась, сминая мешочек с деньгами.

«Выйти замуж за синюю свинью. Не думал, что даже ты способна пасть так низко».

Мне, конечно, хотелось послать Аба к черту, но где-то в глубине души я еще помнила, каково это – ненавидеть шассеров. Ненавидеть Рида. Я помнила, как убегала в тень, когда они проходили мимо, как втягивала голову в плечи, едва завидев знакомую синеву.

Страх еще остался, но, к своему удивлению, я обнаружила, что… ненависти больше нет.

Я чуть из кожи не выпрыгнула, услышав возле двери тихий шорох. Мышь, наверное. Мысленно встряхнувшись, я расправила плечи. Шассеров я больше не ненавидела, но из-за близости к ним утратила осторожность, а это непростительно.

Оказавшись в своем былом прибежище и испугавшись простого шороха, я наконец осознала, насколько беспечной сделала меня моя новая жизнь. И где, черт побери, Аб?

Ощутив вдруг приступ необъяснимой злости – на Аба, на Рида, на Архиепископа и вообще на всех злосчастных мужиков, которые когда-либо стояли на моем пути, – я развернулась и двинулась к боковому входу, куда ушел Аб.

Пятнадцати минут с меня хватит. Пусть Аб забирает мои кроны и в задницу их себе засунет. Я потянулась к двери, собираясь сказать ему именно это, но застыла, едва коснувшись ручки. Внутри у меня все сжалось.

Дверь была заперта.

Твою мать.

Я глубоко вздохнула. Потом еще раз. Возможно, Аб просто не хотел, чтобы я последовала за ним в подсобные комнаты. Возможно, запер дверь лишь затем, чтобы я не проскочила туда и не стащила что-нибудь ценное. Я ведь уже делала это прежде. Возможно, он просто проявил осторожность.

И все же, обернувшись к главному входу, я почувствовала дрожь. Сквозь перепачканное сажей и грязью окно было ничего не видно, но я знала: мало кто из покупателей заходит в такую глушь. Я подошла к двери и повернула ручку.

Заперто.

Пятясь, я быстро оценила возможные пути отхода. Окно. Можно выломать его и вылезти, прежде чем…

Боковая дверь щелкнула замком, и на короткий миг мне даже удалось убедить себя, что на пороге стоит Аб.

– Привет, Лу-Лу. – Грю шагнул вперед, хрустя костяшками. – А ты увертливая сучка, непросто тебя поймать.

Мне стало страшно – за его спиной, выуживая из плаща нож, показался Андре. Позади них обоих стоял Аб.

– Ты была права, Лу. – Он презрительно скривил губы. – Все мы поступаем так, как приходится. – С этими словами он развернулся и исчез в соседней комнате, захлопнув за собой дверь.

– И снова здравствуй, Грю. Андре, глаз у тебя хорошо зажил, прямо как новый, – проговорила я делано-небрежно, пытаясь сдержать подступающий ужас и одновременно краем глаза осматривая комнату в поисках возможного оружия. Бочка воды, мешок песка и ржавые щипцы у горнила. Или же можно…

Вокруг меня заплясало золото. Я посмотрела на воду, затем на кузнечные мехи. Мы находились в закрытой комнате. Никто не увидит, как я сделаю это. Никто не узнает, что я здесь была. Я убегу задолго до того, как Аб вернется, и он вряд ли станет сообщать полиции или шассерам обо мне. Иначе ему придется рисковать и своей головой тоже, объясняя, кто и как убил двоих человек у него в кузнице.

Потому что если они посмеют меня коснуться, я действительно их убью. Так или иначе.

– Ты нас предала, – прорычал Андре. Я бочком подвинулась поближе к горнилу, снова не сводя взгляда с его ножа. – Нам нигде не скрыться. Эти ублюдки знают все наши убежища. Вчера они нас чуть не прикончили. А теперь мы прикончим тебя.

В его глазах мерцал безумный блеск, и я знала, что лучше промолчать. У меня вспотели ладони. Один неверный ход – один неудачный шаг, одна ошибка, – и я мертва. Золото засияло ярче, нетерпеливей и зазмеилось нитью к горячим углям в горниле.

«Пламя за пламя. Тебе знакома эта боль. Ты знаешь, что она проходит. Сожги его», – прошептал голос.

Я инстинктивно отпрянула от этой мысли, вспомнив агонию, которую пережила в огне Эстель, и вцепилась в новый узор. Этот невинно мерцал в песке и парил возле глаз Андре – и моих собственных. Слепил меня.

«Око за око».

Но я не могла отдать свое зрение, чтобы забрать зрение Андре. Уж точно не теперь, когда их было двое.

Думай. Думай, думай, думай.

Я продолжала пятиться, а узоры вспыхивали и исчезали перед глазами прежде, чем я успевала их рассмотреть. Когда я подошла к горнилу, кольцо Анжелики обожгло меня своим жаром. Ну разумеется. Чертыхнувшись, что не вспомнила о нем раньше, я стала медленно стягивать кольцо с пальца. Андре заметил это и сощурился, увидев у меня в руке мешочек с монетами. Алчный ублюдок.

Осторожно надавив большим пальцем, я сняла кольцо с костяшки – но оно слишком быстро соскользнуло со взмокшей кожи и звякнуло, ударившись о пол.

Звякнуло один раз.

Два.

Три.

Я в ужасе смотрела, как Грю накрывает кольцо ботинком. С горящими глазами он наклонился и поднял его, а затем мерзко ухмыльнулся. У меня пересохло в горле.

– Так вот оно, твое волшебное колечко. Столько хлопот ради кусочка золота. – Он, усмехнувшись, прикарманил кольцо и шагнул ближе. Андре, будто тень, повторял его движения. – Знаешь, Лу, ты мне никогда не нравилась. Всегда считала себя лучше нас, умнее нас, вот только это не так. И наше терпение лопнуло.

Он ринулся на меня, но я оказалась быстрее. Схватив щипцы – не обращая внимания на жар, которым они обожгли мне руки – я ударила ими Грю по лицу. Отвратительный запах поджаренной плоти наполнил комнату, и Грю отпрянул. Андре кинулся ко мне, но я ткнула щипцами и в него. Он едва успел вовремя остановиться, и его лицо исказилось от гнева.

– Назад! – Я для пущей верности еще разок ткнула щипцами в его сторону. – Не подходите!

– Я тебя на куски порежу, тварь. – Грю снова рванул ко мне, но я увернулась, размахивая щипцами. Мимо моего лица просвистел нож Андре. Я отшатнулась, но позади меня уже поджидал Грю. Он поймал щипцы за края и грубой силой вырвал их у меня из рук.

Я потянулась к мешку с песком, отчаянно подводя узор к его глазам – и подальше от своих собственных глаз.

Андре закричал, когда песок взметнулся волной и устремился к нему. Он отпрянул, прижимая руки к лицу, растирая кожу, пытаясь спасти глаза от множества острых крупинок. Мои глаза при этом остались совершенно невредимы, и я потрясенно наблюдала за этим, пока Грю не пошевельнулся у меня за спиной. Уловив его смутное движение, я развернулась, вскинула руки, чтобы защититься, но мой разум как будто бы замедлился, стал вялым, ленивым. Грю занес кулак, и я уставилась на него, не в силах понять, что он хочет сделать, не в силах предвидеть его следующий шаг. Затем Грю ударил.