Эти атаки увенчало такое красивое оформление, как крест Виктории для Фрейзера и Медженниса, ордена «За выдающиеся заслуги» для Джека Смарта и Киви Смита, медаль «За отвагу» для Рида, а также крест «За выдающиеся заслуги», две медали «За выдающиеся заслуги», две награды «Член ордена Британской империи» и три упоминания в донесениях.

Многим приходил на память Берген в тот момент, когда «ХЕ-4» уходила от «Бонавенчура», стоявшего на якоре в заливе Брунея в полдень 27 июля. Походным экипажем командовал сублейтенант резерва Королевского флота Джон Бритнелл, который занимал ту же должность на «Х-24» в ходе ее первого приключения в Бергене. И боевой экипаж с Максом Шином (командиром) и механиком Джинджером Кольсом[78] входили в ту команду, которая отправила на дно «Баренфельс».

Тогда, в течение некоторого времени, они шли на буксире подводной лодки «Спирхед»[79], направляясь на северо-запад, чтобы за три дня преодолеть 650 миль до входа в гавань Сайгон во Французском Индокитае. Они должны были попытаться перерезать два телефонных кабеля, а Уэстмакотт с таким же заданием будет в то же самое время близ Гонконга.

Теперь походная команда, состоявшая из Бритнелла, инженера-механика Шеппарда, петти-офицера Родса и машиниста Баттерса и прекрасно знавшая свое дело, шла на буксире за большой подводной лодкой по дальневосточным водам. Но Бритнелл не мог не возвращаться мысленно к своему походу в Берген, состоявшемуся год с лишним тому назад. Нынешние условия были гораздо лучше. Лодка фактически находилась на поверхности в дневное время, а походная команда выходила на палубу, и люди даже могли поплавать у борта. Это было действительно роскошно. Но кроме погоды, в пользу войны с японцами было и многое другое. В то время, когда проводилась операция в Бергене, у немцев еще имелся достаточно многочисленный подводный флот, и время, проведенное на поверхности в светлый период суток, должно было быть сведено к минимуму, необходимому для вентиляции, а иначе это могло быть чревато неприятностями или вообще срывом всей операции. Здесь же не было никакого риска, и ярким светом над чистой водой можно было наслаждаться все свободное время. Все это делало часы, проведенные под водой, гораздо более терпимыми.

За все 650 миль пути было замечено только одно вражеское судно, и это была джонка. «Спирхед» находилась на поверхности, когда в пределах ее видимости возник квадратный парус, и вынуждена была погрузиться, пока перископ не показал, что в водах Нэн-Хань (Южно-Китайского моря) они находятся одни.

В ночь на 30 июля они сменили команды. Сделать это также было значительно проще, чем в норвежских водах. Море было настолько гладким, что Х-лодка могла почти вплотную подойти к субмарине-матке, и о мокрой одежде можно было забыть.

Замена произошла в двадцати пяти или тридцати милях от берега. Ночь была хорошая, темная, что пришлось по вкусу боевой команде. Их было пятеро. Кроме Шина и Кольса, на «ХЕ-4» перешли сублейтенант Бен Келли, бывший в должности первого лейтенанта, и сублейтенанты Джоки Бергиус[80] и Кен Бриггс[81], исполнявшие обязанности водолазов.

Во время перемещения команд погода начала, как нарочно, значительно портиться. Из-за этого изменения условий чуть не произошел серьезный несчастный случай. Макс Шин чуть не пропал за бортом лодки, когда «умеренно свежая» волна ударила в переднюю часть кожуха, в то время как Макс управлял лодкой, находясь близ ее кормы. Будучи во всех ситуациях добросовестным, он решил проверить, не ослабло ли одно из носовых креплений кожуха, куда свободно били волны. Отойдя от воздухозаборной шахты, чтобы поближе взглянуть на это, он поскользнулся и в один момент оказался за бортом, целиком в воде. Ни звука, ни плеска, и никто внизу не знает, что происходит. Может, ему просто повезло, а может, это было сигналом свыше, но, когда кормовая оконечность проскальзывала мимо него, он сумел уцепиться за поручень и втащил себя обратно на борт. Когда он появился в люке центрального поста, он был совсем вымокшим.

Если бы любого из четверых остальных спросили, они, скорее всего, ответили бы, что в то время, когда Макс командует лодкой, ни с ней, ни с самим Максом ничего случиться не может. Он был идеальным командиром. У него был высокоразвитый и технически образованный ум, и он хорошо знал механическое устройство лодки. К тому же его хладнокровие в трудных обстоятельствах и чрезвычайная быстрота реакции сделали его совершенным шкипером-подводником. Какая бы нештатная ситуация ни возникла, любой был уверен, что Макс обдумает все возможные последствия до того, как события приобретут серьезный характер. В этом ему особенно помогал Джинджер Колье. Для продвижения по службе Колье был несколько ортодоксален, но он отличался сочетанием первоклассного знания техники с поразительной способностью находить в любой неудаче, которая вывела бы из себя большинство других, смешную сторону. К тому же он был примером надежности, которая была результатом флотской системы обучения и тренировок.

Ближе к рассвету лодка погрузилась, и двое водолазов отправились устраиваться в аккумуляторном отсеке, чтобы поспать и восстановить силы перед работой. Но еще до того, как они заснули, их вернул к реальности толчок потрясающей силы. Для них было большим облегчением, когда они увидели хохочущего Макса, наблюдавшего их бледные лица, выглядывающие из-за водонепроницаемой двери. К этому времени достаточно рассвело, и через перископ можно было рассмотреть, что лодка столкнулась с затонувшим судном. Как только они разобрались, с каким именно из нескольких затонувших в этом районе судов они столкнулись, они смогли превратить эту небольшую неприятность в точную навигационную привязку. Они оказались точно в пределах предполагаемого американского минного заграждения, что также важно было знать.

Вскоре после этого опустили «кошку», и удерживаться в равновесии точно и аккуратно стало весьма трудным делом. Это было вызвано отчасти эффектом перемещения по морскому дну тяжелой «кошки», но к тому же все сильно осложнялось изменяющейся плотностью воды из-за поступления пресных потоков из реки Меконг, впадающей несколькими устьями и образующей дельту шириной до ста миль.

Через перископ Макс продолжал вести непрерывное наблюдение за надводными кораблями, которые могли бы невольно помешать поискам. Но казалось, море было пустынным, только одинокие джонки мелькали то тут, то там. Был в течение дня еще один пароход, вышедший из сайгонской гавани, но это было и все. Он прошел далеко от них, но через пару часов или несколько позже он весьма явственно обозначился в пределах досягаемости торпедных аппаратов «Спирхед». Это вызвало на борту этой подводной лодки много причитаний и зубовного скрежета, но приказ был весьма ясен, и никаких атак предпринято не было.