Едва лифтовые створы поползли в стороны, он ринулся наружу, проносясь мимо прижавшейся к стенам дюжины печальных девушек. Видимо, охрана с первого уровня связалась по рации со своими коллегами на втором, потому что никто не попался ему под ноги, хотя в центральном коридоре второго уровня людей было вчетверо больше. Но в тот момент Антон не думал об этом, не видел женских слез и направленных ему в спину сочувствующих взглядов. Он добежал до своего номера, возле которого обнаружилось десятка полтора знакомых Дилары и несколько охранниц. Охваченные скорбью женщины запричитали при его появлении, к Антону потянулись руки, зазвучали какие-то слова, но он промчался через толпу и ворвался в номер. И замер посреди, обводя помещение затравленным взглядом.

Давида нигде не было, лишь на кушетке, заменявшей ребенку кровать, были аккуратно сложены его игрушки. Заплаканная Дилара сидела рядом прямо на полу, возле нее тихо причитали две ее подруги по бизнесу.

– Где… – Антон судорожно сглотнул, облизывая сухие губы, – Давид?

Несколько секунд Дилара молчала, потом негромко произнесла странным тоном:

– Они не отдали мне тело. Сказали: не положено. Нельзя уносить труп в жилые помещения. – Звучание ее голоса постепенно усиливалось: – Я умоляла охрану, стояла на коленях перед Начальником СБ… Бесполезно. Они вышвырнули его на поверхность, туда, где зарыты тела других… Как мусор… Ты мог бы договориться с ними… Но тебя не было рядом. Тебя никогда не было рядом, когда ты был нужен… Он всегда ждал твоего возвращения… Спать не ложился… терпел… но ты не торопился…

– Я… – дальше Овечкин сказать не успел.

– Тебя никогда не было рядом!!! – истерично взвизгнула Дилара, вскакивая. – Это ты виноват!!! Ты!!! – В ее руке сверкнули ножницы, и она бросилась на Антона со стеклянным взглядом и остервенелым воплем: – Ты!!! Ты!!! Ты!!!

Овечкин попытался закрыться руками, и ножницы вонзились в ладонь, пробивая ее насквозь. Намного более массивная Дилара сшибла его с ног и принялась вбивать в его тело ножницы удар за ударом, не разбирая цели. В ушах зазвенел многоголосый испуганный женский крик, в следующую секунду голова словно раскололась от боли, и Антон закричал, инстинктивно отбиваясь от обезумевшей жены. Жестокий удар повторился снова и сразу же еще, изрезанные руки пылали болью, пробитые кисти не сжимались, глаза залило кровью, острая режущая боль вспыхивала сразу везде: в груди, в плечах, на голове. Овечкин не сразу понял, что удары прекратились. Его трясло от мучительной боли, руки отказывались подчиняться, в залитых кровью глазах быстро темнело. Последнее, что он смог разобрать через красную пелену прежде, чем потерял сознание, было массивное тело Дилары в окружении нескольких охранниц, дергано вздрагивающее под ударами электрошокеров.

* * *

– Что значит Варяг не позволяет?! – Брилёв вперил в помощника суровый взгляд.

– Он сказал, что все, привезенное крайней экспедицией из Росрезерва, предназначено для строительства внешнего ангара, – голос Карена звучал нетвердо, помощник явно чувствовал себя между молотом и наковальней. – Поэтому, если кто-нибудь утащит хоть что-то, получит по рылу. Рукопашную с Варягом никто не хочет.

– Сюда его, быстро! – Полковник грозно нахмурился. – Устроили тут детский сад!

Помощник скрылся за дверью, и Брилёв устало откинулся в кресле. Проблем на ровном месте ему только не хватало! Только-только все начало налаживаться, неделю назад биофермы перестали висеть на волоске, но до полного спокойствия еще далеко. Почти весь объем продовольствия, вывезенного из Росрезерва, попал в Центр излучающим изрядный фон. Попытки экранировать груз при помощи сделанного из спецпалаток тента спасли ситуацию всего один раз, когда возглавляемой Варягом экспедиции повезло вернуться из Росрезерва в Центр за один цикл антирада. Эти сорок тонн продовольствия немедленно распределили по складам ресторанов, все остальное пришлось долго чистить и обрабатывать. И все равно после этого оно годилось только для переработки в корма для биоферм.

Само по себе это было превосходно, биофермы уже переведены в режим восстановления и уже получают усиленное питание. Зоотехники клянутся, что через полгода на третьем уровне будет не протолкнуться от обилия растительности и живности. Но сорок тонн продовольствия – это не то количество, которого хватит для безбедной жизни четырем тысячам ртов в течение полугода. Это чуть больше полутора килограмм на человека в месяц. Накормить таким мизером – нереально. Можно лишь использовать это в качестве добавки к опостылевшему всем единственному блюду из грибного салата со свининой под соевым соусом, чтобы разнообразить меню.

Эта уловка дала эффект, население почувствовало, что непрерывная негативная тенденция сменилась на позитивную, и заявления администрации о том, что через полгода жизнь наладится, перестали встречать мрачным скепсисом. Но эти шесть месяцев необходимо прожить, и сделать это без усиления социальной напряженности будет совсем не просто. Толпа будет сидеть на голодном пайке, нормы пришлось урезать даже сотрудникам Центра. Последние восприняли это с пониманием, потому что в большинстве своем сами работают на биофермах и видят перспективы. Зато на втором уровне каких только слухов не ходит. Тупое бабье треплет языками без устали, даже не обращая внимания на то, что зачастую разносит бред, который противоречит сам себе.

В качестве понижения градуса недовольства сейчас очень кстати было бы выстроить хоть небольшое количество отдельных номеров и расселить в них хотя бы какую-то часть толпы, чьи хостелы представляют собой расставленные в коридорах койки. Он приказал использовать для этого привезенные крайней экспедицией материалы. Межкомнатные перегородки из стенок контейнеров мало сочетаются с дизайнерской эстетикой и прочими фен-шуями, но это лучше, чем ничего. Те, кто живут в коридорах, будут счастливы переехать и в такие номера, лишь бы свои. А тут Порфирьев со своими закидонами.

Вчера два часа агитировал его отменить казнь жены Овечкина, хотя она напрямую нарушила ПОП, покусившись на жизнь высококвалифицированного сотрудника Центра, и создавать опасный прецедент было в высшей степени недальновидно. Кто-нибудь может решить, что такое сходит с рук, и потом напасть на кого-то из по-настоящему ценных специалистов. Но Варяг уперся, заявляя, что проявление снисхождения усилит позиции администрации, потому что Овечкина испытала тяжелое потрясение и в тот момент была не в себе. На ее глазах умер второй и последний ее ребенок, у нее самой облучение вызвало бесплодие, и главное, весь второй уровень долго следил за тем, как сын Овечкиных борется за жизнь. Его смерть опечалила там всех, особенно три сотни мамаш с детьми и их подруг.

Окей, Брилёв пошел ему навстречу. Ради будущих раскопок, актуальность которых растет с каждой неделей. Хотя это стоило полковнику прямых убытков: в номер Овечкиных можно было заселить двух человек, а так он остался за Овечкиной. И самого неудачника-подкаблучника, едва не затоптанного этим самым каблуком насмерть, тоже нужно куда-то селить. Потому что оставлять их вместе Брилёв не станет. Такую возможность наступить на мозоль черному рынку он не упустит. Овечкин выпишется из медотсека и получит номер на первом уровне. Для начала – самый скромный полулюкс. А там посмотрим. Запас номеров на первом уровне имеется, об этом Брилёв позаботился, но главная проблема – обеспечение собственного комфорта – так и осталась в стадии планов. Потому что нет стройматериалов. Металлолом, который привозят из Росрезерва, для обустройства собственного жилья не годится.