Надо было поручить это дело Моне, продолжала размышлять просебя Эвелин. Девочка знала в нем толк, заявляя, что современная архитектурапереживает полный упадок. Не надо к гадалке ходить, чтобы понять, почемусовременные люди предпочитают старые дома Достаточно просто оглянуться вокруг.

– Знаешь, бабушка Эвелин, – как-то сказала ейдевушка, – я подсчитала, что большая часть зданий за всю историючеловечества была построена и снесена в промежутке между тысяча восемьсотшестидесятым и тысяча девятьсот шестидесятым годами. Возьмем, к примеру, городаЕвропы. Дома Амстердама постройки семнадцатого века А теперь посмотрим наНью-Йорк. Почти все строения на Пятой авеню новые. На целой улице почти нетзданий, возведенных в начале века Разве что особняк Фрик. По крайней мере,больше я ничего не могу припомнить. Правда, я толком не видела Нью-Йорка,потому что меня туда возила тетушка Гиффорд. А она вовсе не склонна к тому,чтобы рассматривать древние строения. Мне вообще показалось, что она привезламеня туда, чтобы походить по магазинам Во всяком случае, только этим мы изанимались.

Эвелин была с ней вполне солидарна, хотя вслух в этом непризналась. В конце концов, она всегда соглашалась с Моной, но никогда неговорила об этом.

С Моной было все по-другому. Прежде чем компьютер полностьюзавладел мыслями девушки, бабушка Эвелин была для нее своего рода отдушиной.Она всегда ее внимательно слушала, и ей не требовалось ничего своей правнучкеотвечать. Девочка для нее была сущим сокровищем. Она любила подолгу с нейболтать, с виртуозной скоростью перескакивая с одной темы на другую. Почему бытеперь, когда Гиффорд не стало, Старухе Эвелин не заговорить с Моной во времяих совместных посиделок? Теперь они даже смогут вместе слушать виктролу. К томуже Мона теперь станет обладательницей жемчуга. Да, он наконец украсит еестройную шейку.

И вновь Старуху Эвелин пронзила ужасная и горькая печаль.Нет больше на свете Гиффорд с ее вечно изможденным лицом и перепуганныминасмерть глазами. Нет ее внучки, вечно рассуждающей приглушенным тоном осовести и праведности. Нет свидетельницы падения Алисии. Никто никогда неувидит ужаса во взоре Гиффорд, взирающей на смерть своей сестры. Никто не будетбольше с укором наблюдать за всеми ними.

Интересно, это все еще тот же самый бульвар или какой-тодругой? Нет, конечно, тот самый, и она, несомненно, скоро дойдет до углаВашингтон-авеню. Но из-за множества новостроек она чуть было не решила, чтосбилась с пути.

Жизнь стала такой шумной, такой жестокой. Мусороуборочныемашины стали работать с невообразимым воем, грузовики – греметь так, что из-заних больше ничего не слышно. Теперь на улице не встретишь торговцев бананами ипродавцов мороженого. В дома, как прежде, больше не приходят трубочисты, апожилые женщины не разносят чернику. Лаура Ли в страданиях умерла. Дейрдресошла с ума. Ее дочь Роуан, опоздав всего на день, не застала мать в живых.Затем случилось нечто страшное на Рождество – событие, которое никто не хотелобсуждать и после которого Роуан Мэйфейр бесследно исчезла.

А вдруг Роуан Мэйфейр вместе со своим подозрительнымкомпаньоном прихватили виктролу с пластинками с собой? Нет, Гиффорд уверялабабушку Эвелин, что этого не произошло. У ее внучки все было под контролем. Вслучае необходимости Гиффорд перепрятала бы их в более надежное место.

Гиффорд воспользовалась тем же самым тайником, что и СтеллаОна узнала о нем от самой бабушки Эвелин. Зря она расточала словесные богатствана Алисию и Гиффорд, рассказывая свои истории, стихи и песни. Они оказалисьлишь связующими звеньями цепи, ведущей к истинной драгоценности, которой былаМона.

– Никто их не найдет, бабушка Эвелин, – заверилаее Гиффорд. – Я положила жемчуг на старое место. В тот самый тайник,который в библиотеке. Там же находится и виктрола. Теперь все это хозяйствобудет всегда в полной безопасности.

Гиффорд Мэйфейр, эта деревенская по своей сути женщина,отважилась на то, чтобы ночью проникнуть в мрачный дом и спрятать в нем вещи.Любопытно, не повстречала ли она во время своего посещения того, о которомговорят?

– Их никогда не найдут. Они так и сгинут вместе сдомом, но никто их не найдет, – уверяла Старуху Эвелин Гиффорд. – Тызнаешь, о чем я говорю. Ты сама показала мне это место тогда, когда мы с тобойбыли в библиотеке.

– Ты насмехаешься надо мной, злая девчонка.

Но Эвелин в самом деле показывала Гиффорд секретную нишу встене, когда ее внучка была совсем ребенком. Случилось это в день похорон ЛаурыЛи. Должно быть, это был последний раз, когда Карлотта открыла перед ними дом.

Шел тысяча девятьсот шестидесятый год. Дейрдре уже былаочень больна. Отлученная от своего ребенка, она надолго угодила в больницу. Ктому времени прошел год с тех пор, как умер Кортланд.

Карлотта всегда жалела Лауру Ли – жалела исключительно зато, что Старуха Эвелин оказалась ее матерью. Кроме того, Дорогуша Милли и Беллне раз уговаривали Карлотту привести Эвелин с дочерью в фамильный особняк.Карлотта же всегда смотрела на Эвелин с грустью. Всегда пыталась ее ненавидеть,но на самом деле испытывала к ней жалость, потому что та похоронила дочь, a ещепотому, что после смерти Стеллы Эвелин заживо похоронила и себя.

– Ты вполне вправе привести сюда это семейство, –сказала как-то Дорогуша Милли, и Карлотта не посмела ей возразить.

– Ну конечно, – подхватила Белл, которая всегдазнала, что Лаура Ли была ребенком Джулиена. Об этом знали все. – Как жеиначе? – не унималась милая девушка, обращаясь к Эвелин и еедочери. – Поедемте вместе с нами домой.

Зачем она пошла? Вероятно, за тем, чтобы снова увидеть домДжулиена. Возможно, она надеялась незаметно проскользнуть в библиотеку, чтобыубедиться, что жемчуг по-прежнему на месте и никто его не нашел.

Когда же все собрались и начали шепотом судачить о том, какдолго страдала Лаура Ли и как много несчастий выпало на долю бедняжек Гиффорд иАлисии, Эвелин взяла Гиффорд за руку и повела в библиотеку.

– Хватит плакать по своей маме, – сказала СтарухаЭвелин. – Лаура Ли уже на небесах. Лучше иди сюда Я хочу показать тебетайник. Там находится нечто прекрасное. Это ожерелье, которое предназначено длятебя.

Гиффорд вытерла глаза. После смерти матери она находилась вкаком-то оцепенении, которое продолжалось много лет, вплоть до ее замужества Однаконадежда никогда не покидала Гиффорд. Особенно много надежд наполнило ее душу втот день – день похорон Лауры Ли.