– Глупая, как ты могла сделать такое? – обрушиласьна нее бабушка Эвелин. – Виктрола должна достаться Моне! Она мояпраправнучка! Послушай, Гиффорд, пусть виктрола с жемчугом будут храниться гдеугодно, только не в этом доме. Только не там, где их может найти и уничтожитьКарлотта.

Вдруг Эвелин вспомнила, что Гиффорд умерла сегодня утром!

А она, Эвелин, шла по Сент-Чарльз-авеню в особняк на Первойулице, начисто позабыв о том, что ее несчастное, всем досаждающее и вечноизматывающее всех и вся своим беспокойством дитя совсем недавно простилось сжизнью!

«Почему я не почувствовала это? – спрашивала себяЭвелин. – Джулиен, почему ты не пришел и не предупредил меня заранее?»

Помнится, полвека назад за час до смерти Джулиена онаслышала его голос, который раздавался где-то возле ее дома Эвелин подскочила кокну и широко распахнула его, впустив в дом порыв шквалистого ветра с дождем.Увидев Джулиена внизу, Эвелин мгновенно догадалась, что это был не тот Джулиен,которого она знала, не настоящий. Вместе с этим пониманием ее осенила страшнаямысль: она подумала, что он умер, и очень испугалась. Джулиен, у которого былтакой веселый, такой жизнерадостный вид, помахал ей рукой. Рядом с ним стоялаогромная темная кобылица.

– Au revoir, ma cherie![26] – крикнул ей он.

Стремглав пробежав десять кварталов, она взобралась по ужезнакомой шпалере к окну знакомой комнаты и, приподняв раму, увидела его глаза,еще живые глаза, которые были устремлены на нее.

– О, Джулиен, – воскликнула она, – я слышала,как ты звал меня. Я видела тебя. Видела воплощение твоей любви.

– Эви, – еле слышно прошептал он. – Эви, яхочу сесть. Помоги мне, Эви. Я умираю, Эви! Это вот-вот случится. Это совсемрядом!

Никто никогда не узнал, что в этот роковой час она быларядом с ним.

На улице бушевала буря. Избиваемая хлесткими ударами дождя, Эвелинприжалась к крыше террасы, прислушиваясь к тому, что происходило в комнате заокном. После того как закрыли и привели в порядок тело покойного, никому непришло в голову выглянуть наружу. Домочадцы были озабочены только тем, чтобыоповестить всех родственников и знакомых о случившемся. А Эвелин все это времясидела на крыше, прижавшись к дымовой трубе, и, взирая на вспышки молнии,думала «Почему ты не убьешь меня? Почему я еще жива? Теперь, когда мой Джулиенумер».

– Что он тебе подарил? – допытывалась у нееМэри-Бет каждый раз, когда они виделись, на протяжении долгих лет.

Мэри-Бет не без любопытства разглядывала Лауру Ли, слабую итщедушную малышку, отнюдь не внушавшую никому желания себя потискать. Мэри-Бетвсегда знала, что ее отцом был Джулиен.

Бедную дочурку Эвелин, казалось, все разом возненавидели.

– Жалкое отродье Джулиена, – говорили ей. –Посмотри-ка, да у нее даже такая же метка ведьмы, как у тебя!

Что же в этом было плохого? Всего лишь лишний маленькийпальчик на руке. К тому же большинство людей никогда на него не обращаливнимания. Лаура Ли была очень застенчива – качество, которого в школе СвятогоСердца не было и в помине.

– Что касается ведьминых меток, – говорилТобиас, – то на самом деле их много. Самая худшая из них – рыжие волосы. Заней идет шестой палец на руке. А потом – гигантский рост. А у тебя как раз однаиз них. Шесть пальцев на руке. Так что тебе сам Бог велел жить на Первой улице.Проклятой своими сородичами. Ведь это они наградили тебя всеми этимидостоинствами. Поэтому убирайся из моего дома!

Конечно, она никуда не ушла, тем более что в доме на Первойулице все еще обреталась Карлотта. Из двух зол Эвелин выбрала меньшее, решивпросто не обращать внимания на старика, что они с дочуркой и делали. Лаура Либыла слишком болезненным ребенком, поэтому не смогла закончить среднюю школу.Бедняжка, она всю свою жизнь занималась тем, что подбирала бездомных котов.Любила с ними разговаривать и могла целыми днями бродить по улицам, разыскиваяих, чтобы покормить. Так продолжалось до тех пор, пока соседи не началижаловаться. Замуж Лаура Ли вышла очень поздно и поэтому поздно родила двухдочек.

Но были ли те, кто имел отметину в виде шестого пальца, насамом деле всемогущими ведьмами? А что тогда говорить о Моне с ее рыжимиволосами?

С годами огромное состояние Мэйфейров передавалось понаследству: сначала – Стелле, затем – Анте, а за ней – Дейрдре…

Никого из тех, кто жил в те мрачные времена, уже не осталосьв живых. Никто из них, кроме Стеллы, не оставил в памяти Эвелин яркого воспоминания!

– Но будут и другие времена, – предсказывалДжулиен в ту ночь, когда у них состоялся предсмертный разговор. – Временаборьбы и катастроф. Об этом вещает нам твое четверостишие, Эвелин. Я постараюськ тому времени вернуться сюда.

Музыка жалобно завывала под глухие удары басов. Когда быЭвелин ни являлась к Джулиену, он всегда заводил виктролу.

– Знаешь, cherie, хочу тебе открыть один секрет,который касается его и музыки, – как-то раз сказал Джулиен. – Он насне слышит, не может слышать, когда звучит музыка. Это секрет знали еще давно.Его открыла мне моя grand-mere[27] Мари-Клодетт. Музыка привлекает злого демонаи в то же время может сбить его с толку. Дело в том, что слышать музыку онможет только тогда, когда нет никаких других звуков. Подобным образом действуютна него рифма и ритм. Они являют собой непреодолимое препятствие для призраков,будто те могут неким образом их видеть. Находясь во мраке, бесплотные духижаждут порядка и симметрии. Поэтому музыку я использую для того, чтобы привлечьего и одновременно смутить. Об этом знает также Мэри-Бет. Как думаешь, зачем вкаждой комнате у нас стоит музыкальная шкатулка? Почему Мэри так любит своимногочисленные виктролы? Потому что они позволяют ей ощущать себя огражденнойот этой нечисти. Так сказать, охраняют ее покой, который ей время от временинеобходим, как, впрочем, каждому из нас. Когда меня не станет, детка, –продолжал он, – заводи виктролу. Ставь пластинки и думай обо мне. Ктознает, может, я услышу ее и приду к тебе. Может, вальс сумеет проникнуть сквозьтьму и я вернусь к самому себе и к тебе.

– Джулиен, почему ты называешь его злым демоном? У насв доме все говорят, что этот дух подчиняется тебе. Я слышала, как Тобиасговорил об этом Уокеру. Потом они то же самое сказали мне, предварительноповедав о том, что Кортланд был моим отцом. «Лэшер был рабом Джулиена иМэри-Бет в области магии, – заявили они. – Он всегда готов исполнитьлюбое их желание».