Я хватаюсь за основание члена, и парень приподнимает бедра.

— Ты должен знать, что я уже давно этого не делала.

— Того, что ты просто дышишь в мою сторону, достаточно, чтобы прикончить меня. Когда дело касается тебя, это не займет много времени… М-м-м…

Зажав кончик между губами, скольжу по нему языком. Кингстон сжимает постельное белье кулаками по бокам, как будто фиксируется на месте, чтобы избежать захвата власти. У меня нет отработанной техники, нет приобретенных навыков, которые, как доказано, сводят мужчину с ума, поэтому я не тороплюсь, изучая каждый изгиб, каждую выпуклость и каждый длинный участок шелковистой кожи своим ртом. Я обращаю внимание на реакции парня, изучаю места, прикосновения к которым ему нравится, и делаю мысленные пометки…

— Стой!

Я поднимаю взгляд как раз вовремя, чтобы увидеть, как он выгибается вперед. Парень хватает меня за плечи и подтягивает к себе. Заключенная в его объятия, я чувствую, как подергиваются его мышцы. Прижимаюсь губами к его шее и целую его там.

— Это было близко, — выдыхает он. — Мне нужна минута, чтобы… не кончить. — Он кладет руки мне на бедра, чтобы я не двигалась. — Я не шучу. Я так близко.

Я приподнимаюсь на локте.

— И это плохо? — Я переношу свой вес, заставляя его стонать.

Его глаза плотно зажмурены, а челюсть напряжена.

— Ты дразнишь меня, — говорит он предупреждающим голосом.

— Дразню? — Я раздвигаю ноги, чтобы оседлать его бедра. — Я?

С гортанным рычанием Кингстон толкает меня на спину и прижимает к кровати. Его глаза — это дикий огонь, который держит меня в плену его взгляда.

— Ты искусительница.

— Только для тебя.

Парень стонет и глубоко целует меня.

— Мне нравится, как это звучит.

Он зацепляет мои брюки и нижнее белье и стягивает их с моих ног одним быстрым движением. Затем дергает за каждую сторону моей фланелевой рубашки, отрывая последние несколько пуговиц.

— Я исправлю это завтра.

Кингстон скидывает спортивные штаны и опускается на колени на краю кровати.

— Моя очередь. — Парень хватает меня за бедра и притягивает к себе. Положив мои ноги себе на плечи, он открывает меня для жара своего взгляда. Я должна чувствовать себя неловко, когда он так рассматривает меня и изучает мою обнаженную плоть всего в нескольких сантиметрах от своего лица.

Я ерзаю под его пристальным взглядом, но удивлена, что мое беспокойство вызвано не чувством застенчивости. Я ерзаю, потому что возбуждена. Жаждущая. Безумно хочу, чтобы он заглушил эту боль.

Парень целует мое бедро, переключается на другое и прикусывает нежную кожу зубами.

— И кто здесь дразнится?

Я чувствую его улыбку на своей коже. На этот раз, когда Кингстон целует меня, то делает это именно там, где я нуждаюсь в нем больше всего.

Я задыхаюсь от прикосновения, и моя спина отрывается от кровати. Парень стонет, и вибрация посылает толчок удовольствия по моему позвоночнику. Его умелое прикосновение приближает меня к краю, и ему удается прочитать каждый отклик и отступить ровно настолько, чтобы оставить меня висеть на грани освобождения. Я откидываю голову и стону. Пятками впиваюсь в мощные мышцы его спины, пока Кингстон тянет меня по натянутому канату, но не дает мне упасть.

— Не могу решить, какую часть тебя я хочу больше, — говорит он и, в последний раз поцеловав внутреннюю сторону моего бедра, отпускает мои ноги и стаскивает меня с кровати.

Моя задница приземляется на его бедра, выравнивая его твердую длину с моим влажным теплом.

Его глаза полны похоти, веки отяжелели, а губы покраснели.

— Поцелуй меня. — Он остается на месте, заставляя меня приблизиться.

Мои обнаженные груди касаются его груди, и мои соски твердеют от соприкосновения. Каждое касание — это горячая кнопка, которая наполняет меня теплом и острой потребностью.

Я прикасаюсь своими губами к его, облизываю его нижнюю губу, и парень дергает бедрами подо мной.

Его пальцы впиваются в мои бедра, как будто он удерживает меня. Или, может быть, себя.

— У меня нет презерватива.

— Мне все равно. — Это может быть безответственно, но мне действительно все равно.

— Я не был ни с кем, кроме тебя, — говорит он, притягивая меня ближе.

— С тех пор, как мы были вместе?

Он качает головой.

— После твоего несчастного случая.

— Что? — говорю я, но это выходит шепотом.

— А до этого никогда без презерватива.

— Подожди, ты ни с кем не спал с тех пор, как… — Я с трудом сглатываю.

Он утыкается носом в мое горло, целует мою шею до уха.

— Ни с кем. — Он покусывает мочку моего уха. — Это всегда была только ты.

Как я могла пропустить это, когда мы впервые встретились? Почему мне потребовалось едва не умереть, чтобы понять, что мужчина передо мной был единственным мужчиной для меня?

Какими бы ни были ответы, сейчас они не имеют значения.

Важно то, что мы сейчас здесь, вместе.

И я влюблена в Кингстона Норта.

Обнимаю его одной рукой за плечи и обхватываю его подбородок свободной рукой. Парень льнет к моей ладони так, что я думаю, он был бы счастлив провести там остаток своей жизни.

— Я люблю тебя. — Слова — это выпускной клапан, и, произнося их, я словно снимаю груз, который даже не подозревала, что несла на себе. Я потратила годы своей жизни, скрывая, кто я такая, обманывая, чтобы не рассказывать свою историю, и подавляя слишком сильные чувства. Слишком реальные. Из страха, что они разорвут меня на части. Но это признание, эти три слова напоминают мне, что мне больше не нужно прятаться. Что моя история не делает меня уязвимой или слабой. Все это часть того, что делает меня тем, кто я есть, но это не определяет меня. Мои шрамы — это не то, кто я есть.

Я умная, способная женщина, которая сама контролирует свое будущее. Которая может сделать выбор и изменить свое мнение. И которая сумела завоевать сердце невероятно талантливого, веселого, красивого мужчины со своей собственной разрушительной историей.

— Ты серьезно? — Его голос срывается от эмоций.

— Никогда не была более серьезной.

Кингстон накрывает мой рот своим и целует, пока я не начинаю царапать его спину. Он поднимает меня над собой, а затем осторожно скользит внутрь. Растягивая меня, наполняя и поглощая.

И в этот момент я знаю, что никогда его не отпущу.

Кингстон

Если есть что-то, чем я горжусь, так это тем, что я не типичный парень. И все же, в этот момент, полностью погруженный в Габриэллу, я могу думать только о том, что я дома.

Да,