Спустя несколько часов он приземлился на родной поволжской земле.

Карима. Прошлое. Поволжье

  Карима вышла из школы и обессиленно шлёпнулась на скамейку в небольшом скверике напротив здания. Последний экзамен остался позади, впереди получение аттестата, выпускной, взрослая жизнь.

  Если бы Карима сказала, что за выпускной класс она устала – она не выразила бы и десятой доли своего состояния. Она училась, как одержимая. Зубрила, писала, переписывала, читала, анализировала, просиживала до утра над тестами, снова зубрила, читала, переписывала. Папа нанял несколько репетиторов-экспертов по ЕГЭ. Она участвовала во всероссийских олимпиадах – в одной, по физике, победила, и даже вытянула на серебряную медаль.

  Во что бы то ни стало Карима решила поступить в институт. Хороший, престижный, чтобы не дать себе ни единого шанса передумать, не отступить в последний момент, испугавшись самостоятельности или чужого, далёкого города.

  Кто бы мог подумать, что когда-нибудь Кариме остро будет хотеться уехать из родного дома. От мамы, папы, эби, от бесконечно спорящих Алсу и Назара, от Динара, заболевающего каждое лето.

  Настолько сильно, что иногда Карима не могла уснуть. Всё время представляла, как она уедет, где будет жить, новых знакомых, и это не были мечты, скорее от этих мыслей накатывала апатия, а потом и вовсе беспричинные слёзы. Ей было стыдно за свои мысли и желания, она перестала общаться с одноклассниками, даже наряд на выпускной выбирала почти из-под палки, когда мама, хмурясь, затащила в торговый центр, в дорогущий магазин.

  Казалось бы, впереди вся жизнь, а Карима чувствовала себя, как эби. То голова болела, то желудок, то подкатывала тошнота или колотилось сердце, словно пыталось выпрыгнуть из груди, становилось больно. Однажды мама вызывала неотложную помощь, у Каримы сильно закружилась голова, упало артериальное давление. До этого дня она не задумывалась, что давление может упасть или подняться.

  Мама ругалась, что Карима себя загнала проклятой учёбой, света белого не видит, на улице не бывает, воздухом не дышит. Пропади пропадом этот институт, если из-за него проблемы со здоровьем начинаются.

  Потом ездили к врачам, сдавали много анализов, по которым выяснилось, что Карима – здоровая, восемнадцатилетняя девушка. Только вот апатия никуда не уходила, как и желание уехать из дома, а значит – поступить в институт. В Санкт-Петербурге или Новосибирске. Не в Москве и уж точно не в городе рядом с домом – так придётся приезжать каждые выходные, а то и вовсе водитель будет доставлять от порога до порога.

  Дамир вернулся после нового года, праздник отмечали без него. Да и праздник ли это был? Одно название! Один Динар искренне веселился, остальные делали вид. Алсу с Назаром сидели тихие, ни разу не поспорив, не задирая друг друга, не толкаясь и не дразня.

  Дамир приехал с Равилем, откуда – Карима так и не узнала. Никто ничего не рассказывал – где был брат, чем занимался, что происходило с ним.

  Казалось бы – можно выдохнуть. Дамир дома. Дома! Живой, невредимый… Не выдыхалось, напротив, дыхание спёрло, неясное чувство тревоги нарастало и пугало до становившихся ледяными ладошек.

  Брат не был похож на себя. Дело не в том, что он сильно похудел, лоб прорезала глубокая, старческая морщина, глаза впали, как при тяжёлом заболевании. Он молчал, почти всегда молчал, когда открывал рот – голос его не был похож на голос прежнего Дамира, а звучал глухо, ломко, с пугающей хрипотцой. Не шутил с Назаром, не смеялся с Динаром, не подшучивал деликатно над Алсу. Не помогал маме, не переговаривался с отцом за обеденным столом. Его словно не было – пропал, растаял, исчез.

  Спустя совсем короткое время Дамир переехал в город, сначала снял квартиру, а потом купил. В хорошем районе, в центре города, недалеко от офиса компании папы, где теперь работал в полную силу, рядом с торгово-развлекательным центром и парком, куда, будто вчера, ходили после кинотеатра Карима с Равилем и Дамир с Элей. Дамир тогда смеялся, много шутил, а сейчас…

  Всё Эля виновата! Никто её не обвинял и даже имени не произносил в семейном доме Файзулиных, но Карима знала – Эля виновата во всём, что случилось с Дамиром. Из-за чего мама начала постоянно красить волосы, борясь с сединой, а эби лежала в больнице – первый раз в жизни, не считая родов.

  Карима попросту не могла больше жить дома, она мечтала уехать, всё равно куда, главное – подальше. Без веской причины ей бы никто не позволил жить в далёком городе, а ради учёбы – да. Это и папа подтвердил, когда Карима пришла к нему советоваться по поводу поступления, показав список вузов, где хотела учиться. Он или не обратил внимания на то, что все институты далеко от дома, а Московского, куда Карима проходила по олимпиаде, нет вовсе, или промолчал, лишь напомнил: «Если что – пойдёшь на платное, не переживай».

  Никакого «если что» Карима допустить не могла. Она была готова поступить учиться хоть на полярника, в регион с вечной мерзлотой, лишь бы не скручиваться каждый раз, когда заходит домой. Не видеть брата – исхудавшего, молчаливого, с маской человека на лице.

  В порыве злости она спросила Равиля, неужели сложно забыть дурацкую Элю? Не думать о ней, не вспоминать, начать улыбаться, стать прежним?! Равиль лишь усмехнулся, смотря немного снисходительно, как на маленькую.

  Тогда-то Карима и решила – поступит учиться и уедет ото всех. От Юнусова Равиля тоже! Не нужно с ней обращаться как с ребёнком, она не малышка. Если на то пошло, это Дамир ведёт себя как обиженный ребёнок, а не она. Молчит целыми днями, когда приезжает домой, никогда не зовёт к себе, а если мама с Каримой приезжают сами, чтобы убраться или приготовить, уходит по придуманным делам. А сам сидит в сквере, смотрит в одну точку, словно ему долгий грустный фильм показывают. «Титаник» Джеймса Кэмерона, например.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

  – Как прошёл экзамен? – Карима вздрогнула от голоса Равиля, не ожидала его увидеть.

  Её должен забрать водитель, когда она освободится и позвонит. Она планировала ещё час посидеть в сквере, только потом ехать домой. При мысли о доме привычно заломило руки, словно их выкручивали силовым приёмом. Иногда Назар демонстрировал сестре свои умения, он старался давить не сильно, но Кариме становилось больно.