я немедленно передала родителям рюкзак, бумажник и все другие вещи, которые когда-то принадлежали Крису, включая те, которые они отдали мне после возвращения с Аляски с его останками. В письме говорилось, что я нарушаю законное право моих родителей на эти вещи, поскольку они автоматически перешли к ним после смерти Криса, так как он не оставил после себя завещания. Также было четко указано, что все фотографии, сделанные Крисом, являются собственностью родителей. В личной записке от отца содержалось предупреждение о том, что в случае невыполнения этого требования я (а значит, и моя дочь с особыми потребностями) не смогу воспользоваться их солидными активами.

Я не только разозлилась из-за такого бессердечного способа общения, но и огорчилась, увидев еще одно доказательство того, что они настолько не понимали собственного сына. Разве можно подумать, что, когда он умирал в глуши Аляски, среди любимых книг, порванных джинсов, разбитых очков, кухонной утвари, рюкзака, фотоаппарата и непроявленной пленки – после надежды на то, что кто-нибудь появится и спасет его, пока он собирает чернику, – он посчитал бы необходимым взять ручку и набросать на бумаге последнее слово и завещание, чтобы передать право на владение этими вещами.

Это напомнило мне о поездке в Уиндворд-Ки на церемонию развеивания праха Криса. Родители рассказали мне о планах на этот день: я, мама и папа, тетя Джен и Бак на новой лодке родителей должны были уплыть далеко в Чесапикский залив и отправить останки Криса по течению. Тогда я всю дорогу боролась с эмоциями. Я признавала, что они имеют право так сделать, но мне казалось, что Крис этого бы не хотел. Приехав к ним домой, я отвела маму в сторону, чтобы провести отрепетированный спор.

– Мама, я не понимаю, почему мы развеиваем прах Криса в заливе, если он столько раз говорил, что боится находиться на большой глубине.

Я думала, что хорошо подготовилась к разговору, но ее ответ лишил меня дара речи.

– Дело не в Крисе, – сказала она. – Мы живем на берегу залива. Теперь мы плаваем в нем почти каждый день и так будем чувствовать себя ближе к нему.

Жалость к ней в тот момент перевесила гнев. Я вспомнила свои чувства в тот момент, когда мне передали прах Криса на Аляске. Я подумала: «Это не все, что от него осталось». Я знала, что он двигается дальше, и отпустила.

Как только мне показалось, что Кристиана достаточно взрослая для безопасного путешествия, мы с ней сели на самолет до Южной Дакоты, где проходили съемки фильма «В диких условиях». Я изо всех сил старалась оставаться сосредоточенной. Материнские обязанности, сестринская ответственность и огромное обязательство перед Крисом – все это одновременно бурлило во мне, делая каждый день эмоционально изматывающим.

Вскоре после прибытия мы встретились с Шоной и Шелли. Шелли была особенно рада подержать Кристиану, ведь ей самой оставалось всего пару месяцев до рождения сына. В тот день мы все вместе с актерами и съемочной группой отправились в домик у озера на внеплановую встречу между съемками. Шон и его съемочная команда позаботились о том, чтобы для меня подготовили спокойное место, и, после того как я закончила кормить Кристиану, все пришли ее навестить. Все хотели по очереди подержать малышку, и, пока она была на руках у родственников, Шон вывел меня на большую двухуровневую заднюю палубу с видом на воду и позвал члена съемочной группы. Мгновение спустя по деревянным ступенькам знакомой походкой поднялся Уэйн Вестерберг. Шон знал, что произошло, когда я приехала в Южную Дакоту с Фишем за десять лет до этого, и его сочувственное выражение лица подготовило меня к встрече, как будто это была импровизированная сцена.

Уэйн медленно, но целенаправленно подошел ко мне. Он посмотрел мне в глаза, а затем опустил взгляд. Уставившись на свои ботинки, он сказал: «Привет, Карин». А потом мы медленно обнялись, два человека, разделившие общую потерю, пронизанную замешательством и сожалением.

Шон ничего не сказал, но я почти уверена, что его подсознание кричало: «Снято! Вот и все!»

В той поездке мне не удалось увидеть Гейл. Зато у меня появилась возможность встретиться с Трейси Татро. В декабре 1991 года, за восемь месяцев до смерти Криса, Трейси и ее родители были в лагере глубоко в калифорнийской пустыне к востоку от Солтон-Си. Местные жители прозвали это жаркое, неплодородное место «Слэб Сити»[10]. Будучи уже сформировавшимся подростком, она сразу же влюбилась в красивого, загадочного молодого человека, который гостил у друзей в «Слэбе» и представлялся Алексом. По словам Трейси, они наслаждались невинной романтикой долгих прогулок и созерцания заката, перемежая их серьезными разговорами о книгах и о том, чего Трейси хочет от жизни. Ей приходилось терпеть жестокость собственных родителей, и она открылась ему в том, что ей приходилось переживать. Крис ничего не рассказывал ей о своем прошлом, но она увидела понимание в его глазах, когда он внимательно ее слушал.

Она следовала за моим братом, который придерживался строгого режима гимнастики, готовясь к путешествию на Аляску. Она замирала, когда Крис развлекал толпу на блошином рынке старым портативным электронным органом, который кто-то продавал. Пробыв в его обществе меньше недели, Трейси влюбилась. Вскоре после этого Крис снова отправился в путь, но сильные чувства, которые она питала к нему, остались.

Когда я сидела с ней в трейлере для массовки в начале нового съемочного дня, она пристально смотрела на Кристиану, устроившуюся у меня на коленях. Мы тихо поговорили о парне, по которому обе ужасно скучали, но знали под разными именами. Наконец, на середине предложения, она поспешно спросила: – Можно мне подержать ее?

– О, конечно! – ответила я. – Прости, конечно, можно.

В тот момент, когда Трейси коснулась тезки Криса, ее глаза наполнились слезами, которые стекали по ее лицу тихими ручейками. Не думаю, что она обратила внимание на то, что я говорила дальше. Казалось, она была целиком поглощена горем от потери человека, которого знала совсем недолго. Но я понимала ее безмолвный вой. Я уже видела, как негласные связи помогают определенным людям найти друг друга в жизни и какое незначительное влияние оказывает течение времени на то, как Крис воздействует на людей.

И, как я теперь поняла, история Криса обладала такой силой, что влияла на людей, которых он никогда не встречал. Ни в чем это не проявилось так ясно, как в саундтреке к фильму, для которого Шон пригласил Эдди Веддера, выдающегося музыканта и вокалиста, фронтмена мега группы Pearl Jam. Грубоватые нотки мягкого баритона