– Не дождались шакалы добычи у Барса-Кельмес, теперь стерегут у каменной крепости! Что делать будем, достойный Мурзатай-ага? Может, штурмом возьмем колодец?

– Бессмысленное дело, – возразил Кайсар-Батыр. – У них кони свежие, напоенные, а наши вот-вот лягут на песок. Да и числом их вдвое больше, чем моих нукеров – стрелами со стены побьют.

Мурзатай вынул влажный от постоянного пользования платок, утер лицо, шею, позвал к себе проводника.

– Дойдем ли, Каландар-ага, до подножья горы Юрняк, к родникам, где останавливались, идучи в Хорезм?

Караван-баши вскинул на ханского родственника испуганные глаза: значит, к колодцам у каменной крепости дороги им нет! Зацокал огорченно языком, высокая меховая шапка съехала на ухо.

– Воды совсем мало. Кони скоро упадут, до утра мало их останется на ногах. Верблюды днем упадут… Если к вечеру завтрашнего дня не спустимся с горы Юрняк, шакалы сожрут нас всех, – сказал, поклонился и молча стал ждать решения Мурзатая.

Малыбай оглянулся на двух своих верблюдов, на вьюки, набитые хивинскими товарами. Молча снял с головы лисью шапку, утер ею лицо. Подумал: «Вот, мирза Даниил, как вышло все худо. Яман, однако, наша жизнь. И письма пропадал будут, песок засыпет совсем с головой нас. Кто урусов выручит, кто скажет гаспадыну губернатыру?..»

– Нам надо себя спасать, – сказал он, не поднимая воспаленных глаз на сумрачного Мурзатая. – Кто перескажет хану Нурали о хивинских делах?

– Понял вас, почтенный Малыбай, – коротко уронил Мурзатай. – Вьюки с верблюдов снять, укроем здесь, в песках. Коней не поить, воду беречь только людям. Веди, Каландар-ага, мимо каменной крепости. Да поможет нам Аллах избавиться от преследования вонючих шакалов с их одноглазым вожаком.

Отъехали малое расстояние, укрыли тюки в солончаковой впадине, засыпав песком.

«Первый же ливень над пустыней зальет наши товары», – с тяжелым выдохом подумал Малыбай. Поторапливая измученного коня, он поспешил за караваном, который углубился дальше в пески.

Проводчик Каландар вел их так, чтобы не подниматься на высокие барханы – вдруг барантники разослали своих дозорных следить за пустыней на подходе к колодцу?

В сумерках, так и не взобравшись на невысокий песчаный откос, упал под Малыбаем конь, захрапел, а потом постепенно затих, вытянув ноги по перепаханному копытами склону. Теперь Малыбай плелся пеши по песку, истоптанному конями и верблюдами. Споткнулся о кем-то брошенную саба, непроизвольно поднял ее, перевернул над раскрытым ртом. Но пусто в кожаном сосуде, даже деревянное горлышко потрескалось. Повалилась лошадь под Мусульман-Бием, ханского родственника посадили на верблюда. Два нукера ехали по бокам, поддерживали старца под локти, но через два часа и держать стало невозможно – пали кони нукеров, а пешему не дотянуться до сидящего на верблюде.

Брели всю ночь. Густая безмолвная тьма еле рассеивалась ущербной луной и далекими мерцающими звездами, по-прежнему над песками тянул со спины сухой и ровный ветер. Нукеры молча дорезали павших коней, поочередно пили кровь, сберегая последние глотки воды для ханских посланцев и погонщиков верблюдов. Больше всех хлопот выпало на долю Кайсар-Батыра и Эрали-Салтана.

– Не останавливайтесь! Не ложитесь на песок! Кто отстанет – до утра не доживет – шакалы идут по следу, полуживыми вас сожрут! – то и дело кричали они, силой поднимали погонщиков, выбившихся из сил младших посланцев и заставляли идти, цепляясь за верблюжьи хвосты.

Малыбай держался за хвост верблюда, на котором безмолвно горбился Мусульман-Бий. Брел, утопая ногами во взрыхленном песке, с полузакрытыми глазами, чтобы сухой ветер не жег воспаленные веки. «Дойду, обязательно дойду, – упрямо повторял Малыбай, не разжимая спекшихся губ. – Олтинбика ждет, детишки выглядывают из юрты, на юг смотрят в степь, не видно ли их беспокойного отца? Господын губернатор Иван Иванович тоже, однако, ждет. Письма мирзы Даниила читать ему нада. Яман мое дело, мирза Даниил, однако не помереть бы мне теперь…» Малыбай резко вздрогнул от непонятного шума впереди, открыл глаза и сквозь туманную пелену во взоре увидел, как на песок без стона повалился престарелый Мусульман-Бий. Мурзатай и Эрали-Салтан поспешили к аксакалу, из полупустой саба влили в рот несколько глотков теплой воды. Но Мусульман-Бий как ехал с закрытыми глазами, так и умер, не разомкнув их.

– Привяжите к верблюду, – распорядился Мурзатай, – не оставлять же тело родственника шакалам на растерзание.

Хищная стая этих тварей, пожрав павших коней, преследует полуживой караван.

Звенело в ушах от усталости, от сухоты в горле. В груди, казалось, шелестели ребра, словно сухой камыш под неистовым ветром. Малыбай, шатаясь, глянул на восток – заалел далекий небосвод, скоро взойдет солнце. «Не последний ли день? Восход увижу, а не наступил ли закат ранее Аллахом установленного часа?» – едва успел подумать Малыбай, как подошел Каисар-Батыр, налил в пиалу теплой воды, протянул – дрожала сильная рука отважного нукера, словно держала туго натянутый повод, на котором рвался во все стороны необъезженный молодой скакун.

– До обеда терпеть… Вряд ли и по одной пиале на всех осталось. О Аллах, дай нам силы спуститься с горы и отыскать родниковую холодную воду…

Снова шли, и каждый шаг давался с неимоверным трудом. Силы оставляли тело безжалостно. Часа через три по восходу солнца миновали, по предположению караван-баши, каменную крепость, оставив ее по правую руку далеко за барханами. Теперь проводник повернул на восток, к месту, где у подножия горы Юрняк вроде бы совсем недавно, направляясь в Хорезмскую землю, ночевали они вместе с урусами, где кони вволю пили свежую родниковую воду, паслись всю ночь на зеленой траве около неглубокого озера, по берегам заросшего камышами и тальником…

Сначала упал верблюд, а следом и Малыбай, не выпустив из стиснутых пальцев теплый верблюжий хвост. Упал, уткнулся лицом в раскаленный песок. Потревоженный тяжелыми копытами, песок чуть приметно, словно вода в сонном арыке, тек вдоль тела человека.

Рядом оказался Кайсар-Батыр, помог подняться на ноги, с трудом дотащил почти потерявшего сознание Малыбая к верблюду, на котором едва держался тучный Мурзатай.

– Не ложиться! Всем идти из последних сил! – Это хрипел осипшим голосом Эрали-Салтан, помогая погонщикам поочередно тащить упирающихся уже верблюдов: животные тоже шли из последней возможности.

– Скоро пустыня кончится, там нас ждет холодная вода! – вторил ханскому брату Кайсар-Батыр. А сам едва передвигается, следит за ханскими посланцами и по глотку протягивает им время от времени в пиале, чтобы не теряли сознание.

Малыбай снова упал. Шага три протащился за верблюдом, потом пальцы разжались, и он с упоительным наслаждением вытянулся на горячем песке, таком уютном и желанном – словно у себя в юрте очутился, на мягкой кошме, около жаровни, на которой допревает душистый мясной кавардак… А рядом застенчивая Олтинбика тихо смеется, радуясь его возвращению, протягивает смоченное водой полотенце утереть заскорузлые от жары руки и лицо…