— Мы не женаты, — замечаю я, продолжая путь. Теперь я на всякий случай постоянно оглядываюсь на Стаса.

— И что?

— Наследство после твоей смерти отойдет не мне, а твоим родителям.

— А при чем тут наследство?

— Ну ты ж говорил, что вроде украл где-то деньги?

— А-а-а… Так вот почему ты про мост сказала! Это ты зз…ззря… Деньги-то официально твои, а не мои.

— Это еще как?

— А так. Они должны со дня на день поступить на твой счет в Бангкоке.

Я останавливаюсь, как вкопанная.

— В смысле, на мой счет?

Раскрасневшийся от ходьбы Стас тоже останавливается и смотрит мне в глаза.

— В самом прямом. Когда мы покупали этот драный дом, мы тебе счет открыли, забыла? Чтоб деньги-то сюда перевести. Ну вот на него я и жду поступления. У меня никакого другого счета здесь нет, между прочим. И я тебе доверяю. Или ты думала, что я чемоданчик с девятью миллионами украл и с ним сюда прямо в самолете и прилетел? Да? Прям прижимая его потными ручонками к груди… Так ты это себе представляла?

Неожиданно огромная волна с грохотом обрушивается на подножье скалы, на которой я стою, и я вздрагиваю. За ней, с ревом откатившейся обратно, немедленно следует вторая, старательно прицеливаясь и пытаясь оплевать меня брызгами. В воздухе начинает пахнуть электричеством. Почуяв грозу, с верхушек деревьев выше по склону срывается стая птиц и с тревожными криками прочерчивает несколько кругов у нас над головами. Внезапно небо прорезается ослепительной вспышкой молнии, с торжественным опозданием в несколько секунд воздух сотрясают оглушительные раскаты грома, и мне кажется, что вместе с ними сотрясается весь мой шаткий островной мир.

— Сколько ты сказал? — сглатываю я возникший в горле ком.

— Что, сс…ссколько?

— Денег… сколько ты украл?

— Ты слышала.

— Девять миллионов?

— Если быть точным, девять с половиной.

— Рублей?

— Сама ты рублей! Что я, осел, что ли, за такие копейки жизнью рисковать?! Евро!

Я поворачиваюсь к Стасу спиной и спускаюсь на пляж. На ходу скинув с себя одежду, захожу в море, набираю полные легкие воздуха, опускаю голову и начинаю изо всех сил грести к горизонту. Выныриваю, набираю полные легкие воздуха и опять, и опять ныряю, пока не оказываюсь далеко от берега. Вынырнув в очередной раз, я обнаруживаю, что окружена крупными пузырями ливня. Небеса словно прорвало. Мне на голову хлещет стена воды. Ударяясь о море, она отскакивает высокими брызгами, от чего линия горизонта размывается, превращаясь в мутную полосу, через которую не видать ни островов напротив, ни берега, и я теряю ориентацию, не понимая, в какую сторону грести, но все равно гребу. Мне уже не важно куда. Мне хочется утонуть. Кругом мелькают молнии, шум бушующего моря оглушает меня, в спину больно, словно иглы, впиваются ледяные капли, но проходит не меньше получаса, пока я, наконец, заставляю себя выбраться на берег.

Стас уже спустился на пляж и с элегантностью промокшего воробья скорчился под выступающей скалой. Разумеется, ему даже не пришло в голову побеспокоиться, не утонула ли я, не пора ли меня спасать. Его тонкие волосы прилипли ко лбу, с кончика носа течет ручеек, бледная незагорелая кожа покрыта остроголовыми мурашками. Одежда прилипла к телу и по ней струями стекают потоки воды.

— Ну вот и помылись, — бурчит он, завидев меня.

Дрожа, я выбираюсь на берег и встаю рядом с ним. Выступ в скале настолько мелкий, что никакого толка кроме чисто символического от него нет. Я обхватываю себя руками и ссутуливаюсь, втягивая голову в плечи.

— Чьи это деньги? — чеканю я, клацая зубами то ли от нервов, то ли от холода.

Ничего не отвечая, Стас несколько раз приглаживает мокрые волосы. При таком ливне это не имеет никакого смысла и похоже на нервный тик.

— Чьи это деньги?! — ору я. — Тащерского?!

— Ты заткнешься или нет?! — начинает в ответ орать Стас. — Нельзя потом поговорить? Ты видишь, нас сейчас нафиг отсюда вообще смоет! Пипец дождина, в жизни такого не видел!

Но, видит бог, вовсе не дождь сейчас меня волнует.

— Тащерского?! — кричу я. — Это поэтому он тебя ищет?!

— Кто тебе сказал, что он меня ищет?!

— Ляля!

— В пиз… твою Лялю!

— Так это его деньги или нет?!

— Какая тебе разница, чьи это деньги? Наши это деньги, понятно?!

— И ты думаешь, он тебе их вот так вот отдаст?! Просто забудет и искать не станет?!

Стас поворачивается ко мне, и его лицо будто бы наезжает крупным планом: распахнутые красные глаза, пульсирующая на лбу вена, большая дождевая капля на кончике острого носа.

— Заткнись!!! Сил моих нету!!! Никто в этой жизни никому ничего за так не отдаст! Это давно всем, кроме тебя, ясно! Не надо считать себя самой умной! Самый умный здесь — я!!! Понятно?! Я! Самое умное было хватать деньги и бежать! Я все продумал, не было другого выхода, понимаешь?! Просто не было! Бывает такое! ВЫХОДА НЕТ! Как в метро! Ты давно в метро была?! Отвечай, мать твою, не зли меня! Давно была в метро? Ты только на иномарке себя и представляешь! А ты зайди, бомжей понюхай, втолкнись в человеческую воронку у эскалатора!

— Я не понимаю! Это ты, что ли, любитель метро? Ты сам на чем ездишь? Ты чем меня попрекаешь? Моим пятилетним «гольфом»?

— Ничем, дура, я тебя не попрекаю! Я тебе объясняю, что не было другого выхода просто! Лопнула наша с Артемом контора! Дошло до тебя? Я успел последнюю трансакцию на твой счет перевести и все.

— В смысле лопнула? Совсем лопнула? А как же Артем, Ляля?!

— Да какой, нафиг, Артем-Ляля?! Какая тебе разница? Артем, может, и выкарабкается. У него израильский паспорт и у отца там бизнес. На что, по-твоему, Ляля себе двадцатую шубу покупает? Поэтому Артем хочет — ходит на работу, хочет — не ходит, хочет — вообще нафиг уезжает на месяц на лыжах! А у нас совершенно другая ситуация! Я всегда, понимаешь?.. всегда в этой конторе сидел! Один! Есть Артем, нет Артема!

— Я все понимаю, но это же не наши деньги, а Тащерского! Он будет нас искать!

— Он нас никогда не найдет!

— Почему?

— Потому, что мы уедем! Как я тебе, идиотке, уже говорил! Придут деньги, снимешь и уедем!

— Но я не хочу никуда уезжать!

— Хочешь!

— Нет!

— Да! — ревет Стас мне в лицо. — Да! Да! Да! Да!..

— Замолчи, я не могу больше! У меня барабанные перепонки сейчас лопнут! — ору я, пытаясь перекричать дождь, и закрываю уши ладонями. — Почему ты всегда на меня кричишь?!

Дрожащие от холода плечи начинают подпрыгивать еще сильнее, и я понимаю, что плачу. Стас прекращает орать и обнимает меня обеими руками, утыкаясь лицом мне в макушку.