— Так что, — сказала Анна, вырвав его из самоуничижительных рассуждений, — я хочу понимать, почему моя мать решила меня убить, почему она избавлялась от моего отца. Я внимание, — добавила она, отодвинувшись от стола и скрестив руки на груди.

Гений подумал, что она не так плохо говорит по-русски, как ему показалось после встречи с Роулсом, на которой она должна была им переводить. Только теперь он догадался, что, вероятно, Роулс привёз её в качестве переводчицы именно потому, что не думал, что перевод вообще понадобится, а когда это всё же произошло, не захотел потерять лицо перед подчинёнными из комитета.

— Всё не так просто, как ты думаешь, дорогая, — спокойно ответила ей Эмри. — И почему бы нам не поговорить наедине?

— Я не тебя вообще спрашиваю! — неожиданно выкрикнула Анна. — Почему я ещё по-английски не спросила?

Гений посмотрел на неё с непониманием: они за всё время знакомства не перекинулись и парой слов. Ему даже в голову не могло прийти, что дочь Эмри решит его допрашивать.

— Я не очень понимаю, — начал было он.

— Я жду, — грозно оборвала его Анна, — твоё мнение.

«Какое отношение моё мнение имеет к делу?» — не понял он. Но уже начал догадываться. Анна была действительно не глупа: она не захотела выслушивать полуправду от Эмри, потому что уж она-то, как никто другой, знала, что её мать умеет выкручиваться из самых скользких ситуаций. К тому же ей могла просто нравиться идея послушать, как он будет говорить о том, что считает её мать аморальной. А может быть, у неё на уме было их рассорить, это тоже был вполне возможный вариант. Едва ли от дочери Эс стоило ожидать сочувствия их отношениям. Но и Гений вовсе не собирался идти у неё на поводу.

— Хорошо, — ответил он после недолгого раздумья, — я прошу твоего прощения, Анна. Это я во всём виноват, и ты, наверно, обо всём сама уже догадалась. Я применил к твоей матери информационное оружие. Просто потому, что я… я хотел быть счастливым, и это был единственный доступный мне вариант. Видишь ли, я люблю её, а она меня — нет. Я понимаю, что это меня не оправдывает, но поэтому я принял решение расстрелять твоего отца, он мне мешал.

Гений с удивлением отметил, что Анна, до этого не сводившая с него глаз, вдруг переключила своё внимание на Эмри так, будто его слова вообще не представляли никакой важности. Эмри сидела, прикрыв верхнюю часть лица ладонью. Её локоть стоял на столе, она качала головой.

— И я не хотел становиться заложником Роулса, потому, э… внушил Эмри мысль сбить самолёт, но потом я подумал, что это выходит совсем нехорошо, и, надеюсь, хоть как-то исправил свою ошибку. Я на самом деле не мечтаю, что ты меня простишь, я говорю всё это просто, чтоб ты понимала…

— Как благородно, — прервала его Анна, — и как беспомощно. А ты что скажешь? — наконец обратилась она к матери.

— Это неправда, — подавленно ответила ей Эмри, всё так же качая головой, — конечно, то, что он сказал, — это неправда.

— А это верно отвечено, — удовлетворённо согласилась её дочь. — Я много слышала, как вы с Роулсом обсуждали, что ты вынула память. Этот человек ничего не применял к тебе. Никогда не применял. Исключено, не мог. Так что — правда? Говори.

— Мне действительно было бы комфортнее, если б ты на меня не давила и согласилась поговорить наедине, — ответила ей Эмри, но, не увидев в глазах дочери никакой пощады, продолжила: — Что касается твоего отца, он совершил убийство и понёс за это наказание. Если тебе это важно, ни я, ни он, — она указала на Гения, — никак не способствовали его расстрелу. Я знаю, ты, наверно, не поймёшь меня сейчас, но подумай, зачем твой отец попросил тебя приехать в сектор? Подумал ли он о твоей безопасности?

Анна усмехнулась, а Гений задумался о том, как он вообще мог так долго игнорировать её невероятное сходство с Эс: не только черты лица, цвет волос и глаз, но и манера говорить, смеяться, а также заставлять собеседника чувствовать себя неуютно во время разговора — буквально всё выдавало в ней отца. Гению показалось любопытным то, что внешне Анна не была похожа на мать практически ничем. Хотя сейчас ей было примерно столько же, сколько Эмри, когда он с ней познакомился, но, как он ни приглядывался, Гений не замечал между ними ни одной общей черты. Впрочем, это было для него большим облегчением: видеть перед собой копию молодой Эмри с проступающими сквозь неё чертами человека, к которому он испытывал сильнейшую неприязнь, было бы по меньшей мере мучительно.

— Зато ты подумала о моей безопасности, — возмущённо заявила Анна. — Как ты смеешь?

Даже Гению, искренне сопереживавшему Эмри в этой тяжёлой ситуации, было интересно, как она будет выкручиваться. И возможно, в тот момент он впервые признался себе в том, что патологическая неспособность Эмри говорить правду, вопреки всякому здравому смыслу, его к ней влекла.

— Я действительно виновата перед тобой, — тихо сказала Эмри, убрав руку от лица, — и то, что я вспылила, — следствие того, как я изменилась, оставшись без внешней памяти. Но почему ты согласилась, а ведь ты добровольно на это согласилась, шантажировать меня вместе с Роулсом?

— Это я задаю вопросы, — громко и недовольно прервала её Анна. — Скажи мне, мама, неужели ты просто не могла нас всех оставить в покое? Ты убила моего отца, ты собиралась убить меня, только чтобы…

— Я клянусь тебе, я вовсе не собиралась. Я была не в себе, Анна. Я умоляю тебя простить меня. Хочешь, я на колени перед тобой встану?

— Встань, — неожиданно согласилась её дочь.

Эмри поднялась из-за стола, отошла немного в сторону и выполнила своё обещание, хотя выглядело всё это довольно нелепо. Глядя на стоящую на коленях Эмри, Гений подумал, что Анна, похоже, задумала весь этот разговор с единственной целью их обоих унизить.

Анна также встала из-за стола и подошла к матери, смерив её снисходительным взглядом.

— Так когда ты была не в себе? Когда самолёт решила сбить? А перед?

— До этого я за тебя очень волновалась, и сейчас очень волнуюсь, — ответила ей Эмри. — Я сделала всё, чтобы вывезти тебя из сектора как можно скорее.

— Трогательно, — вынуждена была признать Анна, которая вновь обратила своё внимание на Гения. — Скажи мне: что между вами было? — спросила она у него.

— Ничего, — солгал он, и эта ложь далась ему куда проще, чем всё, что было прежде, потому что в данном случае сказать ей правду у него бы всё равно язык не повернулся.

— Классно-удивительно, — заявила Анна и, обратившись к Эмри, вкрадчиво спросила: — Он что, опять мне врёт?

— Нет, Анна, послушай: всё это не имеет совершенно никакого отношения к делу. Даже если бы нас что-то связывало, это бы ничего не изменило. Я всегда тебя любила и буду любить…

— А моего отца ты любила? — с несколько неуместной иронией в голосе поинтересовалась Анна.

— Конечно, — без колебаний ответила Эмри, — но понимаешь, здесь всё немного сложнее. Ты — моя дочь, и я буду любить тебя всегда, независимо от того, что ты сделаешь…