— Уф-ф! — только и смог выдохнуть ошеломленный Чепрагин. — Ну и..

Лезвия света скрестились на том же месте, где совсем недавно им вздумалось задержаться на несколько секунд. Выждали и разочарованно расползлись — тут-то Суворин и подтолкнул лейтенанта.

— Давай, парень!

Чепрагин не заставил себя долго упрашивать. Он молнией метнулся к внутренней линии заграждений, пригнулся и…

Дальше Суворин не смотрел. У него самого времени в запасе было не так уж много. Того и гляди, кто-нибудь хватится исчезнувших часовых. Тогда — тревога по лагерю, проваленная операция, охота на одиночку, которого рано или поздно загонит, словно зайца, свора собак. И скорее рано, чем поздно. Поэтому Панкрат развернулся и канул в темноту, не оглядываясь.

Он бесшумно крался вдоль глухих стен бараков, вслушиваясь в каждый шорох и ежесекундно ожидая резкого воя тревожной сирены, от которого вжимается в плечи голова и закладывает в ушах. Сирена молчала. Но так не могло продолжаться бесконечно. Когда-то исчезновение часовых должны были заметить те, кто поворачивал на вышках прожекторы. И времени до этого момента оставалось все меньше и меньше.

Суворину понадобилось не больше пяти минут, чтобы по прямой пересечь пол-лагеря. Благо бараки не охранялись, и не от кого было прятаться.

Вскоре он почти достиг цели своего рискованного предприятия — небольшой охраняемой будки, представлявшей собой вход в подземные апартаменты Рашида. “Почти” означало, что он стоял за углом ближайшего к этой будке барака, затаив дыхание и выжидая, когда же отвернется охранник, пялившийся сейчас точно в его направлении. У него был прибор ночного видения, и всякая попытка подобраться поближе могла стоить Суворину жизни. Им еще очень повезло с часовыми, охранявшими ту часть периметра, через которую они проникли в лагерь — у тех почему-то не было ночной оптики.

И тут взвыла сирена.

Звук, низкий и басовитый, в одно мгновение истончился и поднялся до невообразимой высоты. Хлестнул по натянутым нервам, словно плеть, и тут же упал, понизившись до почти гудения.

По территории лагеря заметались лучи прожекторов, выхватывая из темноты углы зданий, низкие и плоские крыши гаражей, черные фигуры боевиков, сбегающихся по направлению к площади.

Сирена послужила для Суворина толчком к действию.

При ее звуке охранник на мгновение рефлекторно вскинул глаза к небу — видимо, здесь как-то привыкли больше бояться угрозы с воздуха. Панкрат использовал его короткое замешательство, чтобы выбежать из-за угла и взять его на мушку. Опустив глаза, чечен увидел направленный на него автомат. Его рука тут же метнулась к висевшему на плече “калашу”, но Седой, не собиравшийся миндальничать, молча выстрелил ему в плечо и одним прыжком оказался рядом. Выронив оружие, часовой заорал от боли, схватившись левой рукой за простреленную правую. Суворин ногой оттолкнул в сторону упавший автомат, без замаха ткнул часового свободной рукой в солнечное сплетение, отчего тот согнулся пополам, и по-чеченски потребовал:

— Ключи!

Вместо ответа охранник, необычайно быстро преодолев болевой шок, разогнулся, срывая с пояса нож, и резко взмахнул рукой. Седой успел отскочить. Лезвие рассекло камуфляж на его плече, и боевик тут же рванул руку с ножом обратно. Возвратный удар Панкрат блокировал корпусом “ингрема”, схватил чеченца за кулак и с силой вывернул запястье. Раздался сочный хруст, и вторая рука охранника плетью повисла вдоль тела, а нож плюхнулся в грязь под ногами.

Из-за угла барака метнулись тени — поднятые ревом сирены, чеченцы определили-таки источник угрозы и устремились ко входу в бункер Рашида. Пнув охранника носком ботинка в пах, Суворин развернулся к боевикам и дал очередь для острастки. Те залегли, причем один — как-то очень уж неуклюже, едва не зарывшись лицом в землю. Видимо, зацепило пулей.

Панкрат ощущал, как утекает между пальцев удача.

Повернувшись к часовому, который силился подняться на разъезжавшихся в стороны ногах, при этом глухо подвывая по-собачьи от боли, он буквально прорычал:

— Ключи!

— На поясе.., связка.., у-ы-ы! — пробормотал тот, падая на колени.

Суворин снова выстрелил в направлении бараков. Ответная очередь — с земли, наспех, без тщательного прицеливания — угодила в бетонный козырек над дверью. Панкрата осыпало острой крошкой и серой пылью.

Отстреливаясь, он присел и ощупал пояс охранника. Ключи, вернее, ключ был прицеплен к ремню на железной цепочке. Одиночным выстрелом Суворин перебил звенья (отрывать, а уж тем более снимать, не было времени).

Он вставил ключ в замочную скважину и задвинул его до отказа. Что-то громко щелкнуло в замке, и Седой, дав третью очередь назад по тем боевикам, которые все еще лежали у крайнего барака, толкнул ее спиной и попятился внутрь. Едва он успел захлопнуть тяжелую дверь, целиком отлитую из металла, как она вздрогнула от частых тяжелых шлепков — словно огромное чудовище хлопало ладонью по железу. Пули расплющивались о броню толщиной в добрый десяток сантиметров, и Суворину оставалось только мрачно улыбнуться. Он только что ушел от неминуемой, казалось бы, смерти. И вдруг почувствовал, что по правому рукаву от плеча течет что-то горячее.

Тогда, ударив ножом, охранник все-таки зацепил его кожу. На плече, как раз там, где была еще одна татуировка “отдел ноль”, протянулся тонюсенький алый надрез, который впору было бы скальпелем сделать — настолько правильной была его форма.

Суворин позволил себе поморщиться.

Не время для перевязок. Вперед, пока есть силы — расслабиться можно будет, когда он возьмет Рашида. Тогда можно будет и плечо перевязать, и водки выпить…

Он едва не обрушился в темный колодец шахты, которая вела на подземный уровень коммуникаций. Свалиться в той темноте, в которой он оказался, было вовсе не мудрено — черно, хоть глаз выколи.

В кармане нашелся припасенный специально для такого случая световой элемент. Панкрат отстегнул клапан, вытащил тонкий цилиндрик длиной в половину обычного черного карандаша и сильно сдавил один из его торцов. В его руке тут же разгорелась яркая оранжевая звезда — от сжатия лопнула одна из двух герметично запаянных частей элемента, и вещества, содержавшиеся в них, соединились и воспламенились, интенсивно выделяя тепло и свет.

Он швырнул цилиндрик в зев шахты, и его свечение тут же вырвало из темноты скобы, приваренные к ее стенке и отполированные до блеска бесчисленным количеством сапог. Шахта оказалась неглубокой — метров пять-шесть. Вполне достаточно, чтобы схорониться от слабенького ядерного удара и его последствий, если только бомба не угодит прямо в “апартаменты”, а упадет где-нибудь поблизости, ну.., скажем, в километре.

Суворин закинул на плечо “ингрем”, поплевал на ладони и, зажав в зубах нож, полез вниз. Его ботинки загремели по железным скобам, словно громы Судного Дня. В оранжевом свечении элемента открытые части его тела (лицо и руки) имели какой-то желтоватый оттенок с легким налетом трупной синевы.