Кое-кого из этих людей мне удалось отследить, причем без особого труда, в Сан-Франциско, в районе залива, месте самой большой в стране концентрации подпольных психотерапевтов. Гуляя по улицам и расспрашивая местных «аборигенов», я скоро обнаружил, что у одного друга есть другой, чей друг ежегодно в свой день рождения ездит в Санта-Круз, где живет один психотерапевт, с которым или под началом которого он совершает псилоцибиновые трипы. Кроме того, я обнаружил, что мембрана, разделяющая надземный и подземный психоделический миры, в определенных местах вполне проницаема; пара человек, с которыми я подружился, когда писал об университетских испытаниях псилоцибина, пожелали свести меня со своими «коллегами», трудившимися в подполье. Встреча с одними людьми повлекла за собой встречу с другими, а потом и с третьими – процесс, который все больше набирал обороты по мере того, как люди откликались на мои намерения и начинали мне доверять. К настоящему времени мне удалось встретиться и побеседовать с пятнадцатью подпольными психотерапевтами и поработать с пятью из них.

Несмотря на риск, сопряженный с такого рода встречами, риск нарваться на осведомителя или агента властных структур, эти люди, к моему удивлению, при встречах со мной всегда были открыты, душевны и отзывчивы. Несмотря на то, что власти до сих пор ничем себя не обнаруживали и, казалось бы, не проявляли особого интереса к людям, практикующим психоделическую терапию, хотя и следили за ними, тем не менее эта деятельность считается незаконной, поэтому общаться с журналистом, не приняв разумных мер предосторожности, довольно опасно. Все терапевты, с которыми я встречался, просили меня не разглашать их имен или мест их обитания и сделать все, что в моих силах, чтобы обеспечить их безопасность. Помня об этом, я изменил не только их имена и места встреч, но и другие характерные признаки в рассказанных ими историях. Однако все эти люди, встреча с которыми ждет вас ниже, не плод моего воображения и не выдумка, а вполне реальные персонажи подпольного психоделического мира Сан-Франциско.

В сущности говоря, практически все подпольные терапевты, с которыми мне довелось встречаться, тем или иным образом отличаются от поколения психоделических терапевтов, работавших на западном побережье и в районе Кеймбриджа в 1950-е и 1960-е годы, когда эта деятельность считалась законной. Действительно, почти каждый, с кем мне приходилось беседовать, начинал линию своей профессиональной преемственности от Тимоти Лири (чаще всего от одного из его аспирантов), от Станислава Грофа, Эла Хаббарда или сан-францисского психолога по имени Лео Зефф (он умер в 1988 году), одного из самых первых подпольных терапевтов и оттого самого известного; по его словам, через «него прошли» (выражение Эла Хаббарда) три тысячи пациентов, а сам он за годы активной работы «воспитал» 150 терапевтов, включая и тех нескольких, с которыми я встречался на западном побережье.

После себя Зефф оставил (анонимно) солидный отчет о проделанной работе, который послужил основой для изданной в 1997 году книги под названием «Начальник секретной службы», где представлен ряд интервью с неким терапевтом по имени Джейкоб, которые брал у него его близкий друг Майрон Столярофф. (В 2004 году семья Зеффа дала Столяроффу разрешение раскрыть подлинное имя этого терапевта, поэтому и сама книга была переиздана под названием «Начальник секретной службы раскрыт».) Судя по интервью, Зефф во многих отношениях, и по подходу и по манере, является типичным представителем тех подпольных терапевтов, с которыми я встречался; он предстает скорее как народный (или хаимский, если использовать еврейское слово, которое так обожал Зефф) персонаж, чем как ренегат, гуру или хиппи. На фотографии, помещенной в книге 2004 года издания, улыбающийся Зефф в больших летных очках и в вязаном жилете, надетом поверх рубашки, выглядит скорее как любимый дядюшка, чем как изгой или мистик. Тем не менее он был и тем, и другим.

В 1961 году, когда Зефф (ему в ту пору было 49 лет), приняв сто микрограммов ЛСД, совершил свой первый «кислотный трип», он был терапевтом юнгианского толка, имевшим частную практику в Окленде. (Вероятно, первым, кто «подсадил его» на ЛСД, используя идиому самого Зеффа, был сам Столярофф.) Терапевт попросил его захватить с собой какой-нибудь предмет личного обихода, очень важный для него, поэтому Зефф принес с собой Тору. После того как ЛСД начал действовать, терапевт, он же «проводник», «положил Тору мне на грудь, и я мгновенно увидел себя сидящим на коленях у Бога. Он и я были одно».

Вскоре Зефф начал использовать различные психоделики и в своей терапевтической практике и быстро обнаружил, что эти лекарственные препараты помогают его пациентам прорваться сквозь возведенные ими психологические барьеры, вынося на поверхность глубоко похороненный в недрах подсознания бессознательный материал, и достичь стадии духовного озарения, причем часто в ходе одного сеанса. Результаты, по словам Столяроффа, были такими «фантастичными», что, когда федеральное правительство в 1970 году включило психоделики в список запрещенных товаров, запретив их использование в любых направлениях и с любыми целями, Зефф моментально принял решение продолжать эту работу подпольно.

Это оказалось непросто.

– Много раз, отходя ко сну, я корчился в сильных муках, а утром просыпался – и вот тут-то как раз на меня и накатывало, – говорил Зефф своему другу. – «Джейкоб [псевдоним Зеффа], – сказал он мне, – скажи ради Бога, чего ты ждешь, подвергая себя воздействию всей это хрени? Нужно оно тебе!» После чего я смотрел на него и говорил: «Посмотри на этих людей. Посмотри, что происходит с ними». И спрашивал: «Стоит оно того?» И неизбежно приходил к одному и тому же выводу: «Да, оно того стоит». Через что бы ни пришлось пройти, это стоит того, чтобы добиться таких результатов!

За время своей долголетней профессиональной деятельности Зефф помог кодифицировать и привести в систему многие протоколы подпольной терапии, введя в обиход систему «соглашений», которые обычно заключают терапевты со своими клиентами, – это касается конфиденциальности мероприятий («строго секретно»), сексуальных контактов («запрещены»), неукоснительного следования указаниям терапевта во время сеанса («абсолютное послушание») и так далее – и разработав множество других церемониальных нюансов, как, например, традиция подавать участникам таблетки в чашке, – «очень важный символ опыта по преобразованию сознания». Зефф также описал причины отхода от обычной терапевтической практики, общие для большинства психоделических терапевтов. Он считал обязательным условием, чтобы терапевты на себе испробовали действие тех препаратов, которые они дают пациентам. (Официальные терапевты на такое не решаются и даже не допускают подобную возможность.) К тому же он был убежден, что терапевты не должны даже пытаться направлять ход психоделического трипа, а тем более манипулировать им, давая возможность подопечным самим идти своим курсом и определять конечные цели. («Оставь их в покое!» – говорит он Майрону.) Терапевтам также вменялось в обязанность сбрасывать с себя маску беспристрастного аналитика, демонстрируя личностные свойства и эмоции и не чураясь выказывать клиенту, проходящему особо сложную стадию путешествия, знаки своего участия, такие, например, как прикосновения и объятия.