Несколько недель спустя уже Фэллон позвонил мне под вечер и предупредил, что журнал «Эсквайр» собирается в ближайшие дни опубликовать статью о нем и что, вероятно, статья вызовет «кое у кого изжогу». Оценка пресс-службы – а в Вашингтоне обычно эта оценка важнее, чем сама статья, – гласила, что из статьи следует, будто только Лис Фэллон удерживает Буша от нападения на Иран. «Изжога» и вправду началась, прежде всего потому, что эти утверждения не имели ничего общего с действительностью. Но все понимали, впрочем, что президент перестал доверять Фэллону; таков был кумулятивный эффект ряда заявлений адмирала для прессы, из которых рисовался портрет военачальника, серьезно расходящегося с главнокомандующим во взглядах на Ирак и Иран.

Через три дня, 6 марта, Маллен и я прибыли к президенту, который спросил: «У нас что, проблема Макартура[53]? Он оспаривает решения главнокомандующего?» А мне Буш бросил: «Я знаю, как бы вы поступили, посмей он перечить вам». Я сказал Бушу, что никакой «проблемы Макартура» не наблюдаю, что Фэллон рвется извиниться перед ним. Президент ответил: «Не надо, я не хочу унижать парня, но он загоняет меня в угол». Когда Маллен сказал, что Фэллон должен добровольно подать в отставку, Буш заметил: «Но без давления, без нажима. Если он решится, должно быть ясно, что он собрался уходить сам, исключительно по собственной инициативе. Ведь он сделал столько полезного для страны». И подытожил: «Давайте возьмем паузу и еще подумаем». На следующий день президент снова заговорил со мной о Фэллоне. По его словам, он решил выждать и посмотреть, сообразит ли Фэллон «поступить правильно». Я ответил: «Думаю, рано или поздно мне придется вмешаться. Я не могу держать на службе командира, который не пользуется доверием президента». Буш возразил: «Я не говорил, что не доверяю ему», – на что я сказал: «Хорошо, принимается. Но мое доверие он потерял». Мы вновь договорились не предпринимать пока никаких действий.

По правде сказать, действия Фэллона как военачальника полностью согласовывались с политикой администрации, но вот его общение с прессой создавало иное, категорически неприемлемое впечатление. 7 марта я получил от Фэллона крайне вежливое, написанное от руки письмо с извинениями; в письме упоминалось, что он надеется сохранить свой пост. Тем не менее 11 марта адмирал Фэллон – вероятно, с подачи Маллена – направил председателю ОКНШ и мне по электронной почте просьбу об отставке с должности главы Центркома. «Нынешнее неловкое положение, общественная реакция на расхождения моих взглядов с политикой администрации, а также последствия этих расхождений для исполняемой миссии доказывают правильность моего решения», – писал он. Фэллон продержался на своем посту почти год, не хватило всего пяти дней для ровного счета. Позже в тот же день, на пресс-конференции, я воздал должное его сорокалетнему служению народу США и сказал журналистам (разве что немного преувеличив), что «адмирал Фэллон принял это трудное решение самостоятельно. Я считаю, что это правильный поступок, даже при том что лично я не верю в существенные разногласия между ним и администрацией». Политически Фэллон сделал все верно и с большим достоинством.

Партийные лидеры конгресса в очередной раз оправдали мои ожидания, использовав отставку Фэллона как повод атаковать администрацию. Гарри Рид назвал отставку «еще одним примером того, что независимость и откровенное, непредвзятое суждение экспертов не приветствуются этой администрацией». Нэнси Пелоси заявила, что отставка Фэллона является «потерей для страны, и если она так или иначе спровоцирована администрацией из-за политических разногласий, это усугубляет нашу потерю».

Президент и конгресс ожидают от старших военачальников свободного и честного выражения своего личного и профессионального мнения. Никто не требует от них выражать это мнение через средства массовой информации. Адмирал Уильям Фэллон не последний старший офицер, при мне потерявший работу благодаря слишком вольному общению с прессой.

Администрация нуждалась в новом главе Центркома, и мы с Малленом быстро сошлись на кандидатуре Дэвида Петрэуса. Проблема с внесением непредвиденных изменений в состав высшего военного руководства заключается в том, что всегда наличествует эффект последовательности, оказывающий влияние на другие должности: например, кто должен заменить Петрэуса в Ираке? Я исходил из убеждения, что нам нельзя терять завоеванные позиции; это означало, что новым командующим должен стать человек, обладающий практическим опытом и знаниями не только плана кампании, но и основных игроков с иракской стороны. Рэй Одиерно, едва успевший расстаться с должностью командира корпуса, отвечавшего за повседневные полевые операции в Ираке, и уже представленный на пост заместителя начальника штаба сухопутных войск, казался наилучшим выбором. Обсудив ситуацию с президентом, я объявил 23 апреля, что рекомендую назначить Петрэуса главой Центркома, а Рэю – вернуться в Багдад. Для Одиерно и его семьи это была огромная жертва: возвращаться в Ирак всего через полгода после отъезда, – но он без промедления согласился. Поскольку мы хотели, чтобы Петрэус оставался в Ираке столько, сколько возможно, смену командования решили отложить до начала осени. Генерал-лейтенант Мартин Демпси прекрасно справлялся с работой в качестве исполняющего обязанности главы Центркома, и мы были уверены, что он способен требуемое время нести бремя командования в одиночку.

В следующие два месяца, несмотря на хлопоты со сменой командования, Иран оставался главным пунктом моей повестки дня. 8 апреля 2007 года я встретился с председателем ОКНШ, Демпси и заместителем министра обороны по политическим вопросам Эриком Эдельманом, чтобы обсудить наши дальнейшие шаги. Я сказал, что, хотя большинство революций, как правило, ослабевают по прошествии времени, утрачивают радикализм и вырождаются в старомодные диктатуры, в Иране, с избранием Ахмадинежада на пост президента и с приходом во власть студентов-экстремистов, причастных к захвату нашего посольства в 1979 году, революционный пыл не думает угасать – наоборот, разгорается все жарче. Демпси доложил, что Центрком разработал стратегию «сдерживания» для Ирана, объединившую все схемы и тактики предыдущего военного планирования. Он готов представить эту стратегию на рассмотрение Объединенного комитета. Я указал, что нынешней администрации «чрезвычайно трудно принять стратегию сдерживания», которая подразумевает сосуществование Соединенных Штатов и обладающего ядерным оружием Ирана. Пару недель спустя Майк Маллен сообщил мне, что Центрком и Объединенный комитет проанализировали, среди прочих сценариев, несколько потенциальных вариантов военных действий на фоне того, что иранское правительство усиливает «свое пагубное, смертоносное влияние в Ираке». Между тем президент поручил ЦРУ и министерству обороны проработать максимум сценариев развития событий и способов воздействия, от традиционной дипломатии до применения традиционной военной силы, чтобы наконец остановить иранскую ядерную программу.