не только в болезни. Нервы истощены. Ее отправили домой и назначили постельный режим.

Нервное истощение. Упадок сил. В БП это можно было выразить сотней эвфемизмов, но все понимали, о чем речь. Это значило, что ты сломался, сорвался, не выдержал. Пегги Рок, выносливая, как и ее фамилия, «скала», все же сломалась. Бетт сидела, сжимая в руках стакан. Какие еще новости принесет ей сегодняшний день?

– Она вернется, – уверенно сказал Дилли. – Такое случается. Слишком сильное напряжение может затронуть даже лучшие мозги в нашем деле. А порой как раз лучшие мозги и страдают в первую очередь.

Они посидели в молчании, потягивая джин с тоником.

– А как там справляется Питер Твинн? – спросил наконец Дилли. – Он славный малый… для математика. Обещал, что позволит моим девочкам работать так, как они привыкли.

– А ты действительно больше с нами не работаешь? Непохоже… – Бетт указала на сообщения и родды возле кресла.

– О, я еще не вышел из игры. Твинн руководит моим отделом на месте, но я все еще участвую в делах, просто работаю из дома, чтобы Олив было легче за мной присматривать. Не собираюсь выпускать из рук родды и крибы, пока меня не вынесут отсюда вперед ногами.

Нокс рассмеялся, но Бетт дернулась, как от удара.

– Не говори так. Неужели это настолько серьезно, что…

– Рак лимфатической системы, моя дорогая. Первую операцию я перенес в тридцать девятом, аккурат перед тем, как отправиться на встречу с польскими криптоаналитиками. Мы тогда решили собрать воедино все, что знаем об «Энигме». – Он улыбнулся. – Ну, не грусти! Вот отдохну, съезжу в круиз и стану как новенький, увидишь.

Бетт в этом сомневалась. Он выглядел таким больным… Ужасно, что посреди охватившей мир войны, когда столько людей гибнет под бомбами и на полях сражений, еще существуют обычные болезни. Возможно, не менее ужасно было то, что она так сокрушается о смертности одного-единственного человека, когда каждый день множество других лишаются жизни, – но она ничего не могла с собой поделать. У нее вырвалось приглушенное рыдание.

Дилли дал ей носовой платок и отошел к стене библиотеки со своей стопкой бумаг и роддов, позволяя ей прийти в себя. Он нажал на дубовую панель, и та открылась. В стене обнаружился небольшой сейф.

– Я соблюдаю меры предосторожности, и Тревис позволяет мне брать домой все, что потребуется. В основном донесения из той или иной необычной радиосети, у вас на них нет времени. – Он убрал в сейф стопку бумаг, начал было закрывать дверцу, но снова заглянул внутрь и достал курительную трубку, радостно пробормотав: «Вот где ты прячешься!» Затем он запер сейф ключиком, который носил на часовой цепочке, и вернул на место дубовую панель. – Нельзя ведь, чтобы разведданные валялись по всему дому, пусть и в такой глуши, как Бакингемшир! А теперь рассказывай – как ты взломала GGG?

Глава 33

ИЗ «БЛЕЯНЬЯ БЛЕТЧЛИ». ФЕВРАЛЬ 1942 ГОДА

Какая новобрачная амазонка из БП мчится прямо сейчас в северном направлении, чтобы провести романтический уик-энд в Озерном крае в обществе своего мужа, военного поэта?

Редакция ББ позволит себе посоветовать героине заметки захватить на всякий случай томик Вордсворта… (Кстати, вам не кажется, что всей этой теплой компании из Озерной школы следовало поступить на приличную службу, а не городить чепуху о нарциссах?)

Маб Грей. Новое имя наводило ее на мысли о героинях сестер Бронте – из тех, что бесстрашно штурмуют холмы. «Что ж, – подумала Маб, – однажды и я буду разгуливать по холмам». Фрэнсис говорил, что его дом стоит на окраине Ковентри, почти в сельской местности. Маб вообразила, как они идут по залитой солнцем лужайке, в руках корзина для пикника, а Люси бежит впереди, запутываясь в золотистых зарослях дрока. «А как, собственно, выглядит дрок?» – задумалась прожившая почти всю свою жизнь в Лондоне Маб. Кто его знает, но звучит, во всяком случае, красочно.

Стылое купе было битком набито солдатами, зазывавшими ее пропустить стаканчик в их компании. Серый ледяной дождь хлестал по окнам вагона. «Интересно, – подумала Маб, – в Озерном крае всегда так мокро?» Поначалу она предложила Фрэнсису встретиться в Ковентри, однако свежеиспеченный муж вежливо, но твердо отклонил эту идею. «Не хочу приводить тебя в наш дом, пока мы не сможем поселиться там вместе, – сказал он по телефону на прошлой неделе, когда выяснилось, что в конце месяца они смогут провести вместе целых тридцать шесть часов кряду. И добавил: – А как насчет Кезика? Это крохотный городок в Озерном крае».

Маб покрутила на пальце золотое кольцо, все еще жалея, что едет не в Ковентри. Пройтись бы по дому, который однажды станет их семейным гнездом, – быть может, тогда она почувствовала бы себя более… замужней.

Они жили в каком-то странном подвешенном состоянии, ни здесь ни там. Безумная свадьба в Лондоне, поспешное прощание на Юстонском вокзале, откуда Маб вернулась в Блетчли вместе с Озлой и Бетт, а Фрэнсис отправился в очередную командировку от министерства иностранных дел. Они решили, что ей нет смысла селиться в его комнате в лондонском пансионе для приезжих, – он ведь все равно почти постоянно либо пропадал на службе, либо уезжал по делам, а Маб тоже ждала важная работа.

– Да и лучше тебе оставаться в Бакингемшире, где безопасно, а не в Лондоне, – сказал тогда Фрэнсис. – Правда, бомбят теперь меньше, но никто не может гарантировать, что люфтваффе не взбредет в голову снова сюда сунуться.

Брачная ночь в «Кларидже» пока оставалась единственной, которую им удалось провести вместе. Иногда они встречались в лондонских пригородах, а то и в станционном буфете, чтобы выпить чаю либо не то пополдничать, не то поужинать вместе, но и только. Уж чего Маб не ожидала, это того, что после бракосочетания их жизнь пойдет, в сущности, как прежде.

«Мы далеко не единственные, кто оказался в подобном положении», – напомнила она себе. По всей Британии мужья и жены столкнулись с тем же: мужчины воюют, женщины по уши погрузились в работу на нужды фронта. Редкие уик-энды вдвоем выпадали, только если удавалось одновременно получить увольнение. По крайней мере, Фрэнсис находился не на фронте, куда его наверняка послали бы, будь он моложе. Он проводил день за днем в офисе, и Маб не нужно было волноваться, как Озле, когда ее принц выходил в море, где за ним охотились немецкие подводные лодки.

«Придется переждать войну, а тогда уж начнется настоящая семейная жизнь». Тогда они поселятся под одной крышей, Маб станет намазывать гренки маслом для мужа по утрам, наводить уют в доме и из кожи вон лезть, чтобы дать ему повод гордиться женой. Но