Ей пришлось улыбнуться.

— Наверное, это от уважения к профессии, я врач, ко мне прислушиваются, доверяют. Хотя окончила институт я всего три года назад.

Александр прикинул в уме и оценил ее возраст примерно в 24–25 лет, не больше.

— Может быть, вы проявляете строгость к пациентам и к тем, кто их навещает, и все вас побаиваются? Я заметил, вы были строги с заместителем командира.

— Не люблю, когда меня попусту отвлекают от дела.

— Мне казалось, он хотел проявить заботу к вам, извините, я не мог этого не слышать, кажется, он приглашал вас в гости.

— А мне кажется, я сейчас к вам начну проявлять строгость.

Александр не удержался, рассмеялся. Наталия тоже улыбнулась и направилась к выходу.

— О себе вы мне расскажете в другой раз, хотя я уже поняла, что вы москвич.

Александр некоторое время лежал, прикрыв глаза, размышляя о том, какие все-таки бывают симпатичные и приятные врачи, но его размышления прервал вошедший боец, который сообщил, что его срочно вызывает в штаб командир.

Командир, заместитель и еще два незнакомых Александру члена отряда сидели в штабе, склонившись над картой. Командир пригласил Александра присесть к столу.

— Как вы себя чувствуете? — командир налил из чайника ароматную жидкость и подвинул ее к Александру, — привычного в прежней жизни чая нет, приходится пить травяной, но, кажется и этот неплох, здесь мята, душица, что-то еще.

Александр попробовал чай, взглянул на заместителя, потом на командира.

— Спасибо. Приятный чай. Чувствую себя нормально. К тому, о чем вы меня уже спрашивали, ничего добавить не могу.

Командир строго посмотрел на Александра:

— Сейчас речь не о том, как и почему вы попали в наш отряд. Будем считать, что у нас пока нет подтверждения, что вы добровольно сдались в плен, нет и уверенности, что это произошло помимо вашей воли. Поэтому о вас мы будем судить не по разговорам, а по делам. Так вот, есть возможность проверить вас в деле. Я интересовался у Наталии Андреевны о вашем состоянии и возможности вашего участия в боевой операции. Она пока не рекомендовала этого делать, сказала, что у вас бывают головокружения, и вы даже можете потерять сознание. Что вы на это скажете?

— Думаю, Наталия Андреевна немного преувеличивает последствия контузии, из-за которой я оказался в плену, и я с вами совершенно согласен, о людях следует судить исключительно по делам. Если вы мне доверите, я готов доказать на деле, что я не предатель и не диверсант.

— Хорошо, — командир продолжал внимательно следить за поведением Александра, — сегодня ночью мы должны уничтожить склад боеприпасов, его хорошо охраняют, при складе гарнизон, в нем до батальона солдат, но, мы должны это сделать, потому что это важно для наступления наших войск. Для выполнения поставленной задачи мы разделим отряд на две группы, одну возглавит Виталий Петрович, вы Гаврин, войдете в эту группу. Группа Виталия Петровича выполнит задачу по отвлечению на себя основных сил гарнизона и охраны склада. Ваша группа, — он обращался уже непосредственно к Виталию Петровичу, — навяжет бой и это надо сделать так, чтобы враг поверил, что его атакует большое подразделение регулярной армии. Я со второй группой зайду на территорию склада с противоположной стороны, убедившись, что основные силы врага отвлечены группой Виталия Петровича. В задачу моей группы войдет уничтожение вооружения и боеприпасов, хранящихся на складе. Все это нам нужно сделать очень быстро, до вероятного появления подкрепления врага. Мы должны взорвать оружие и боеприпасы по сигналу одновременно. Вы Виталий Петрович, как услышите взрывы, немедленно снимайтесь с позиций и отходите. Так товарищи, всем все ясно?

Командир оглядел сидящих у стола и, не услышав вопросов, продолжил:

— Тогда готовимся. В 22:00 выдвигаемся, в 2:00 начало операции. Вам, Гаврин, дается шанс доказать, что вы чисты перед Родиной, присоединяйтесь к отряду, получайте оружие и теплую одежду.

Из штаба Саша отправился в лазарет поблагодарить Наталию Андреевну за внимание и заботу, проявленные к нему во время болезни. Наталию Андреевну он застал в медпункте, она была одна.

— Мне повезло, у вас пауза, нет пациентов.

— Вот, один появился, — Наталия Андреевна указала Саше на табурет, — присядьте, проверим ваши реакции.

Александр подчинился, стал следить за молоточком в руке Наталии Андреевны. Посмотрел налево, направо, постарался вести глаза к кончику носа, одновременно не получалось, только по очереди.

— Так уж сложилось. У меня каждый глаз утверждает свою независимость и живет своей жизнью, это с детства.

Наталия Андреевна улыбнулась:

— Ничего страшного, так бывает. Лучше скажите, Гаврин, как ваша голова? Кружится, болит?

Александр сделал очень серьезное лицо:

— У меня к вам очень большая личная просьба.

— Вы хотите попросить, чтобы я дала заключение о вашем полном выздоровлении?

— Это будет следующая просьба, а сейчас я хочу просить обращаться ко мне по имени, называйте меня просто Саша. Мы ведь почти ровесники.

— Хорошо, Саша.

— Вы знаете, я ведь на этом не успокоюсь. Можно еще одну просьбу?

— Ну, хорошо, просите.

— Скажите, как вне работы вас называли друзья, подруги?

Наталия Андреевна вздохнула:

— Друзья меня звали Ташка, но это было так давно.

Саша, не отрываясь, смотрел на Наталию Андреевну, когда они разговаривали, все отходило на второй план, главным, было то, что она рядом и можно любоваться ей, слышать ее голос, смотреть в ее глаза. Что будет завтра? Если оно будет, можно надеяться на новую встречу. Что она думает о нем? На что он смеет надеяться?

— Ташка. Очень нежно и красиво. Это имя для мирного времени и вам очень подходит. Мне бы очень хотелось, чтобы вы разрешили и мне, когда-нибудь вас так назвать.

Наталия Андреевна снова улыбнулась:

— Да. Это имя врачу партизанского отряда не очень подходит. Пожалуй, разрешу вам называть меня Наташей, но только в личных беседах.

— А я, обязуюсь хранить тайну вашего истинного имени.

В дверь постучали. Вошел товарищ Сорокин.

— Гаврин, вы здесь. Вам разрешено присоединиться к отряду, идите, получайте оружие и обмундирование.

Александр встал, поклонился Наташе:

— Наталия Андреевна, еще раз благодарю вас за участие и заботу. Чувствую себя окрепшим и отдохнувшим, разрешите откланяться, пойду выполнять распоряжение командования.

Сорокин дождался, когда за Александром закрылась дверь, и обратился к доктору:

— Вижу, лазарет опустел, кроме этого контуженного других больных пока нет?

— Нет. Вы же знаете, в войну не болеют.

— Да, в войну воюют и бывают раненые. Я как раз пришел предупредить вас, не исключено, что завтра у вас может появиться работа. Так что советую подготовиться. Кстати, где ваши подчиненные?

— Медсестру Оксану я отпустила навестить