Но это не помогло, ведь пострелять он не смог. Инструктор только покачал головой и удалился.

Во второй раз его инструктором оказалась женщина, и, увидев ее, он сразу понял, что его враги не дремлют. Эта идиотка даже надела на себя бронежилет и каску и все время стояла позади него, пока говорила, что ему делать. А Бекстрём не имел возможности слышать ее. А как он, кстати, мог бы это делать, раз по ее требованию сразу же надел наушники? Взамен он попытался сконцентрироваться на упражнении, поднял оружие, тщательно прицелился, закрыл левый глаз и даже прищурил правый, прежде чем разрядил обойму в бумажную фигуру перед собой.

«Чудненько», – подумал Бекстрём, минуту спустя изучая результат. По крайней мере половина выстрелов попала в цель, и, даже не будучи врачом, он сразу увидел, что большинство из них убили бы реального противника.

– Где я могу забрать мое оружие? – спросил Бекстрём.

Сначала она только покачала головой, и лицо у нее было белым, как у предыдущего ее коллеги, и, когда наконец заговорила, голос звучал точно как у него.

– Если на шведского полицейского напали и его жизни и здоровью угрожает серьезная опасность, я говорю о так называемой критической ситуации, он должен стрелять по ногам нападающего. Ниже колен, поскольку даже ранение в бедро может привести к смертельному исходу, – объяснила она.

– Поправь меня, если я не прав, – сказал Бекстрём. – Если у какого-то идиота с ножом возникнет желание зарезать тебя, то ты пытаешься стрелять ему в колено.

– Под колено, – поправила его инструктор. – Все правильно, поскольку так гласят правила.

– Сам я спросил бы, не хочет ли он, чтобы я обнял и поцеловал его, – ухмыльнулся Бекстрём.

Потом он просто покачал головой и удалился. А сев в такси, сразу же позвонил кузену, который трудился в полицейском профсоюзе.

– Работодатель по-прежнему отказывает тебе в праве на малыша «зигге», – констатировал кузен, чей голос сейчас звучал крайне кровожадно и полностью соответствовал настроению Бекстрёма.

– Точно, – сказал Бекстрём. – И что, черт побери, ты собираешься предпринять по этому поводу?

Кузен заверил, что сделает все необходимое и, помимо всего прочего, обратится к одному старому надежному товарищу, который раньше был омбудсменом профсоюза, а теперь работает инструктором по стрельбе в Высшей школе полиции и имеет полное право написать любую необходимую справку.

– Я поговорю с ним, а потом он позвонит тебе, и вы сможете договориться о встрече, – добавил кузен.

– Мне надо подумать о чем-то еще? – спросил Бекстрём.

– Возьми с собой бутылочку, – ответил его кузен.

В целях экономии времени, оказавшись в тире полицейской школы, Бекстрём в качестве первой меры сразу же вручил бутылку своего лучшего солодового виски.

– О, огромное спасибо, – сказал надежный товарищ и облизнулся. – Тогда, наверное, самое время взять в руку малыша «зигге». – И он передал Бекстрёму свой собственный «зиг-зауэр». – Чувствуешь? – продолжил он и кивнул взвешивающему пистолет на руке комиссару.

– Чувствую что? – спросил Бекстрём.

– Человек получает настоящий кайф, только когда сжимает в руке малыша «зигге», – сказал инструктор и выглядел столь же счастливым, как в тот момент, когда Бекстрём передал ему свой подарок.

«Пожалуй, в чем-то он прав», – подумал Бекстрём и убедился, что инструктор не подкрался к нему сзади с запасным пистолетом на изготовку.

Потом он тщательно прицелился, на всякий случай закрыл левый глаз и прищурил правый, выпустил свою обычную снайперскую серию и попал точно как всегда.

– Черт побери, Бекстрём, – сказал его инструктор, не сумев скрыть свое удивление. – Злодей получил по полной программе.

Прежде чем Бекстрём ушел от него со справкой в кармане, его новый друг сказал ему пару напутственных слов.

– Подумай об одном деле, Бекстрём…

– Да…

– Пусть ты и целишь низко, все равно попадаешь немного высоковато, скажем так.

– Да, – повторил Бекстрём.

– Тебе, пожалуй, надо пробовать стрелять в землю перед злодеем, – предложил инструктор. – При мысли обо всех бабах, которые работают в дисциплинарной комиссии, я имею в виду.

«Забудь об этом, импотент, – подумал Бекстрём. – Сейчас я полноценный гражданин и полицейский. И если кто-то попробует поднять на меня руку, я просто отстрелю ему башку».

Бекстрём покинул свой любимый кабак еще до полуночи. Его белокурая дама из Ювяскюля не смогла составить ему компанию, поскольку ее штатный парень неожиданно появился, чтобы забрать ее с работы. Вдобавок он зло посмотрел на Бекстрёма. Поэтому Бекстрём поковылял домой один. Открыл дверь в свою уютную берлогу, зевнул широко и шагнул через порог.

«Придется довольствоваться объятиями с „зигге“», – подумал он и в это самое мгновение обнаружил у себя нежданных гостей.

– Добро пожаловать домой, комиссар, – сказал Фархад Ибрагим и дружелюбно улыбнулся хозяину дома.

Его великан-кузен не произнес ни слова. Только сверлил Бекстрёма своими карими, глубоко посаженными глазами. Его лицо казалось высеченным из камня, если бы не медленно двигающаяся нижняя челюсть.

– Чем я могу помочь вам, господа? – спросил Бекстрём. «И что, черт возьми, мне делать сейчас?» – Я, пожалуй, могу предложить вам выпить, – сказал он и кивнул в направлении кухни.

– Мы не употребляем алкоголь, – отрезал Фархад Ибрагим и покачал головой.

Он удобно развалился в любимом кресле Бекстрёма, в то время как его кузен стоял посередине комнаты, не спуская с полицейского злого взгляда.

– Не беспокойтесь, комиссар, – продолжил Фархад. – Мы пришли сюда с дружескими намерениями, и у нас есть маленькое деловое предложение.

– Я слушаю, – сказал Бекстрём, одновременно пытаясь как можно незаметнее потормошить свои желтые льняные брюки, хотя неожиданно почувствовал, что все его тело покрылось холодным потом, а ноги каким-то таинственным образом задрожали сами собой.

– Нас интересует, чем занимаются твои коллеги, – сказал Фархад. – И как я вижу, здесь есть две возможности, – продолжил он таким тоном, словно размышлял вслух.

Потом мафиози сунул руку в карман, достал пачку тысячных купюр, один в один напоминавшую все другие, которые Бекстрём лично нашел в обычном горшочке с золотом, и положил ее на придиванный столик Бекстрёма. А после этого по какой-то причине извлек стилет из своего внутреннего кармана, раскрыл его обоюдоострое лезвие и принялся ковырять свои ногти.

– Насколько я вижу, есть две возможности, – продолжил Фархад Ибрагим все тем же дружелюбным тоном, пусть челюсть его кузена по-прежнему ходила ходуном и пусть он сам вроде бы был полностью поглощен своими ногтями.